— Лена, — спросил Дамьен, дожевав последний кусок, — ты вот упоминала о галлюцинациях… По-твоему, подобные эксперименты, которые военные могут проводить и сами, способны, к примеру, вызвать у солдат слуховые галлюцинации?
Я тут же поднял голову. Что он надеялся узнать? Что голоса, которые я слышу, — всего лишь обычные галлюцинации? Но я давно уже убедился в обратном! И Лувель говорил, что верит мне! Сам того не желая, я почувствовал себя оскорбленным его вопросом. Хотя, по сути, он был вполне законным. Мы должны учитывать любую возможность. Может быть, психологически я не готов узнать, что я обычный шизофреник, но если это окажется правдой, у меня нет права закрывать на нее глаза. Мы ищем истину. Любой ценой.
— Разумеется, — ответила Лена к моему разочарованию. — При слуховых галлюцинациях активизируются поля 41, 42 и 22. Раздражая их, вполне можно вызвать галлюцинации. Благодаря компьютерной томографии мозга нам отлично известно, что именно эти три поля активизируются у шизофреников во время слуховых галлюцинаций.
Вот и все. Меня словно ударили ножом в сердце. В единый миг все мои убежденности рухнули. Но я не мог с этим смириться. Это невозможно. Слова, которые я слышал, были вполне реальны! Я получил конкретные доказательства. Тогда с Аньес. И с Равелем. Транскраниальные побеги. Ложная память? Нет. Это невозможно. Я больше не знал, чему верить. Реальность опять ускользала от меня. Снова сомнения, неуверенность.
Я тяжело вздохнул. Дамьен крепко сжал мне колено. Но мне нужно было намного больше, чем дружеская поддержка. Я хотел уверенности. Мне нужно было, чтобы реальность перестала играть со мной в прятки. Но сейчас не время погружаться в привычные сомнения. Вероятно, Лувель хотел сказать, что выводы мы будем делать позже. Я начинал его узнавать. Вот так он меня не бросит. И он доверяет мне. Он не решит в одиночку, без меня, что голоса, которые я слышу, — просто слуховые галлюцинации. Пока я сам не приду к этому выводу. Если это случится. А сейчас мы должны изучить все поле возможностей.
Я сделал ему знак — все в порядке.
Он продолжил беседу:
— Лена… еще один вопрос… Тебе известно, какая частота применяется при ТМС? Если точнее, как часто используется частота 88 герц?
— Ты знаешь, существует множество типов ТМС. В девяностых годах появилось новое поколение магнитных стимуляторов, способных испускать много серий импульсов в секунду. Это те, о которых я тебе недавно рассказывала, — ПТМС, то есть «повторяющиеся ТМС». Различают два вида ПТМС: низкочастотные, с частотой ниже 1 герца, и высокочастотные, с частотой до 30 герц. Если я ничего не путаю. Но 88 герц… Нет, не думаю, что кто-то пытался такое сделать.
— А если бы кто-нибудь попытался, как считаешь, к чему бы это привело?
Лена пожала плечами:
— Даже не представляю.
— Ты не думаешь, что это могло бы иметь длительное, возможно, даже необратимое воздействие?
— Честно, не имею ни малейшего представления.
— О'кей.
Все опять замолчали. Я закурил, словно это могло помешать мне слишком много думать об обуревающих меня вопросах.
Люси встала и пошла на кухню выбросить коробки из-под пиццы, потом вернулась в свой кабинет.
— Ладно, — заключил Дамьен. — Что ж, думаю, Лена, вопросов больше нет. Ты, как всегда, гениальна.
— Спасибо, милый… Но вы не объясните мне, к чему все эти вопросы о ТМС? Уж простите, может, это нескромно с моей стороны, но эти ваши разговоры об армии… меня заинтриговали!
Лувель виновато улыбнулся:
— Позже, Лена, позже. Я все тебе расскажу, обещаю.
— Ох уж эти твои великие тайны!
Исследовательница встала. Я колебался. Кое-что оставалось для меня неясным. Сомнение было слишком велико. Мне надо знать. Я не мог вот так, запросто, расстаться с уверенностью, что голоса, которые я слышал, не галлюцинации. Я схватил ее за руку прежде, чем она вышла из-за стола.
— Извините меня… Я… Я все же хотел бы задать еще один вопрос…
Лувель нахмурился. Некоторое время я молча гримасничал, пытаясь как можно лучше сформулировать то, о чем собирался спросить. Надеюсь, она не сочла меня сумасшедшим.
— А что, если… Как бы это сказать…
Лена снова села рядом со мной. По ее взгляду я догадался, что она поняла. Отчасти. То есть она поняла, что все это касается меня напрямую. А может быть, даже начала подозревать, что я был подопытным кроликом для не совсем обычной ТМС.
— Да?
Я вполне отдавал себе отчет, насколько нелепо то, что я собираюсь ей сказать. Но я ничего не мог с собой поделать. Мне нужно было знать. Быть уверенным, что мы действительно рассмотрели все возможности. И я решился.
— Вы нам объяснили, что магнитное поле способно изменить активность нейронов, верно? — спросил я неуверенно.
— Именно так.
— Хорошо. Допустим. Но… Верно ли обратное?
Исследовательница непонимающе посмотрела на меня.
— Я хочу сказать, создает ли наш мозг, в активном состоянии, магнитное поле?
Она медленно кивнула:
— Да, в некотором смысле. Очень слабое… Если быть точным, мозг посылает слабый магнитный сигнал. Его даже можно измерить специальным аппаратом, чтобы получить МЭГ — магнитную энцефалограмму, то есть этот аппарат позволяет измерять магнитное поле на поверхности черепа.
— О'кей. Выходит, мозг действительно создает магнитное поле… А с другой стороны, магнитное поле от ТМС активизирует нейроны мозга. Хорошо. Но значит ли это, что мозг не только сам создает магнитное поле, но и способен его воспринимать?
Лена нахмурилась:
— Я не очень хорошо понимаю, к чему вы клоните, но да, можно сказать и так. Действительно, в самом начале девяностых в человеческом мозгу были открыты магнитные частицы. Если быть точным, речь идет о крошечных кристалликах магнетита около 10 нанометров длиной, то есть в 10 000 раз меньше диаметра волоса, которые сконцентрированы в некоторых участках мозга. Но мы до сих пор не знаем, для чего они нужны. Предполагают, что перелетным птицам, чей мозг полон магнетита, эти кристаллики заменяют компас, и именно так они могут ориентироваться в пространстве по отношению к магнитному полю Земли. Но что касается человека — тут мы ни в чем не уверены. Некоторые думают, что эти кристаллы могут подвергаться незначительному воздействию магнитных полей, которые окружают нас постоянно, как, например, магнитные поля от высоковольтных линий или электрических аппаратов, мобильников, экранов компьютера…
— Но тогда… Раз мозг способен создавать магнитное поле или подвергаться его воздействию, то идея, что мозг может также принимать… скажем… магнитный сигнал другого мозга, не выглядит такой уж дикой?
Лена Рей, улыбаясь, медленно подняла голову, словно, наконец, поняла тайную причину моих странных вопросов.
— Вы хотите спросить, есть ли у телепатии хоть какое-то научное обоснование, не так ли?
Я не ответил. Хотя именно это я и хотел узнать.
— Сожалею, но нет, — произнесла она слегка насмешливо. — Магнитный сигнал мозга слишком слаб, чтобы его мог принять другой мозг. Как я вам уже сказала, принцип ТМС состоит в использовании очень сильного магнитного поля, способного, не затухая, пройти сквозь череп, чтобы создать местное электрическое поле внутри мозга. И не следует забывать — чтобы волны проникли сквозь череп, катушки помещаются очень близко от головы пациента. Однако, если это способно вас утешить, ваш вопрос не такой уж дикий. Возвращаясь к пресловутому Персинджеру — лет десять назад он опубликовал еще одну нашумевшую статью о возможности контролировать мозг на расстоянии… Он рассматривал, разумеется в теории, возможность манипуляций над человеческим сознанием посредством усовершенствованных магнитных передатчиков. Причем основывался он на присутствии магнетита в нашем мозгу и, следовательно, на его предполагаемой чувствительности к магнитным полям… Но вообразить, будто мозг способен воспринимать ничтожную магнитную активность другого мозга, — это уже из области научной фантастики…