– А полиция? – спросил я. – Они будут расследовать обстоятельства смерти?
Игорь Павлович усмехнулся.
– Не беспокойтесь об этом. Все необходимые формальности будут соблюдены. Официальная версия – самоубийство на фоне депрессии, вызванной профессиональным крахом.
– И никто не усомнится? – я не мог сдержать скептицизма.
– Усомнятся, конечно, – пожал плечами Рогов. – Коллеги, друзья, родственники. Но их голоса утонут в общем хоре, который мы организуем. Кирилл, это твоя задача – создать такой информационный фон, чтобы любые сомнения воспринимались как теория заговора.
Я кивнул, не доверяя своему голосу. Внутри нарастало отвращение – к Рогову, к Игорю Павловичу, к самому себе. Я был частью этой системы, этой машины лжи и манипуляций. И теперь, возможно, соучастником убийства.
Совещание продолжалось еще час. Обсуждались детали коммуникационной стратегии, распределялись задачи, утверждались бюджеты. Я сидел молча, кивая в нужных местах, но мысли мои были далеко.
Когда все начали расходиться, Рогов задержал меня.
– Кирилл, задержись на минуту.
Я остался, чувствуя неприятный холодок. Когда дверь за последним участником совещания закрылась, Рогов внимательно посмотрел на меня.
– Ты какой-то странный сегодня, – сказал он. – Проблемы?
– Нет, – я попытался улыбнуться. – Просто не выспался. Тяжелая ночь.
– Понимаю, – кивнул он. – События развивались стремительно. Но результат того стоил, не так ли?
Я промолчал, не зная, что ответить.
– Послушай, Кирилл, – Рогов наклонился ближе, понизив голос, – я знаю, что ты человек умный и понимаешь, как устроен мир. Иногда приходится принимать жесткие решения. Это бизнес, ничего личного.
– Конечно, – автоматически ответил я.
– Вот и отлично, – он похлопал меня по плечу. – Сегодня вечером в «Консерватории» – небольшой праздник для узкого круга. Успешное завершение операции заслуживает отмечания, не так ли?
– Разумеется, – я поднялся, собираясь уходить.
– И, Кирилл, – Рогов задержал меня, – я ценю твою работу. Ты незаменимый член команды. Никогда об этом не забывай.
Это прозвучало одновременно как комплимент и как угроза. Я кивнул и вышел из кабинета, чувствуя, как дрожат колени.
День прошел как в тумане. Я механически выполнял свою работу – давал указания команде, согласовывал тексты, проводил совещания. Но внутри была пустота, заполненная лишь отвращением к самому себе.
Вечером я поехал в «Консерваторию» – ресторан на крыше отеля «Ритц-Карлтон» с видом на Кремль. Рогов арендовал отдельный зал для «узкого круга» – около двадцати человек из высшего руководства холдинга и особо доверенных подчиненных.
Шампанское лилось рекой, подавали изысканные блюда, играла живая музыка. Со стороны это выглядело как обычная корпоративная вечеринка по случаю успешного завершения проекта. Но я знал истинную причину торжества – смерть человека, угрожавшего благополучию компании.
Я стоял у окна с бокалом шампанского, глядя на ночную Москву, когда ко мне подошел Игорь Павлович.
– Прекрасный вид, не правда ли? – сказал он, указывая на освещенный Кремль.
– Да, впечатляет, – безразлично ответил я.
– Знаете, Кирилл Андреевич, – неожиданно перешел он на серьезный тон, – я хотел бы кое-что прояснить. То, что произошло с Соколовым – необходимая мера безопасности для компании. Иногда приходится принимать сложные решения.
– Вы о чем? – я напрягся, не понимая, к чему он клонит.
– Я о том, что некоторые вещи лучше не обсуждать. Даже с близкими друзьями, – он многозначительно посмотрел в сторону Дениса, который разговаривал с кем-то в другом конце зала. – Люди, которые слишком много знают или догадываются, иногда становятся… проблемой.
Это была недвусмысленная угроза. Игорь Павлович давал понять, что любые разговоры о подозрительных обстоятельствах смерти Соколова могут иметь серьезные последствия.
– Я не понимаю, о чем вы, – сказал я, стараясь сохранять спокойствие. – Но я всегда был командным игроком.
– Вот и отлично, – он слегка улыбнулся. – Наслаждайтесь вечером, Кирилл Андреевич.
Он отошел, а я остался стоять, чувствуя, как холодный пот выступает на спине. Теперь я понимал, что тоже стал заложником ситуации. Я слишком много знал или догадывался, и это делало меня потенциальной угрозой.
Вечеринка продолжалась. Рогов произнес вдохновляющую речь о командной работе и корпоративной лояльности. Все аплодировали, улыбались, пили за успех. Я улыбался вместе со всеми, поднимал бокал, поддерживал разговоры. Но внутри была только пустота и страх.