– О чем думаешь? – спросила Вера, когда мы проезжали мимо указателя «Тверь – 20 км».
– О странностях жизни, – я слабо улыбнулся. – О том, как прошлое, от которого ты бежишь, всегда находит способ догнать тебя.
– Ты не любишь возвращаться в родной город? – она бросила на меня быстрый взгляд.
– Не то чтобы не люблю… – я задумался. – Просто всегда чувствую себя там чужим. Как будто это другой мир, параллельная реальность, где существует версия меня, которая никогда не уезжала. Не стала тем, кем я стал в Москве.
– И это плохо? – тихо спросила она.
Я долго молчал, глядя на проносящиеся за окном пейзажи. Леса, поля, маленькие деревеньки, затерянные среди российских просторов. Обычная жизнь обычных людей, далеких от московских интриг, корпоративных войн и смертельных игр вокруг поддельных лекарств.
– Не знаю, – честно ответил я. – Раньше я бы сказал «да». Считал бы ту версию себя неудачником, человеком без амбиций, застрявшим в провинциальной рутине. Сейчас… я не так уверен. Может быть, та версия меня была бы счастливее. Честнее. Свободнее.
Вера кивнула, словно понимая меня без дальнейших объяснений. Еще пятнадцать минут езды – и мы въехали в Тверь. Город моего детства и юности почти не изменился за те годы, что я здесь не был. Те же улицы, те же дома, те же люди, спешащие по своим делам, не подозревающие о драмах, разворачивающихся в столице.
– Куда дальше? – спросила Вера, когда мы проехали центр города.
– Заволжский район, – я указал направление. – Обычный спальный район, пятиэтажки, построенные еще в советское время. Ничего примечательного.
Мы проехали еще несколько кварталов и остановились в двух улицах от моего дома. Дальше решили идти пешком – так было безопаснее, можно было осмотреться, убедиться, что нет слежки.
– Вот здесь я вырос, – сказал я, указывая на типичную пятиэтажку среди таких же типичных домов. – Третий подъезд, четвертый этаж.
Мы обошли дом, внимательно осматриваясь. Никаких подозрительных машин, никаких людей, слишком долго стоящих на одном месте. Двор был полон обычной для вечера активности – мамы с колясками, пенсионеры на лавочках, дети, играющие на площадке.
– Кажется, чисто, – тихо сказала Вера. – Где почтовые ящики?
– Вон там, – я кивнул в сторону подъезда. – Внутри, сразу за входной дверью.
Мы подошли ближе. Дверь в подъезд была открыта – домофон, очевидно, не работал, что было типично для таких домов. Внутри, справа от входа, висел блок старых почтовых ящиков – облезлая краска, погнутые дверцы, нацарапанные номера квартир.
– Какой номер? – спросила Вера.
– Семьдесят четыре, – ответил я. – Но вряд ли Денис положил что-то прямо в ящик. Он бы спрятал за ним или рядом.
Мы осмотрели блок почтовых ящиков. Все выглядело обычно, если не считать свежих царапин на одном из углов – кто-то недавно отгибал металлическую панель.
– Смотри, – я показал Вере. – Здесь.
Осторожно отогнув панель, я обнаружил то, что искал – маленький сверток, обернутый изолентой. Внутри оказалась microSD-карта, настолько крошечная, что её легко можно было проглотить в случае опасности.
– Нашел, – тихо сказал я, показывая находку Вере.
– Отлично, – она огляделась. – Теперь нужно уходить. Как можно быстрее.
Мы уже повернулись к выходу, когда я услышал знакомый голос:
– Кирилл? Кирилл, это ты?
Я замер. Обернувшись, увидел пожилую женщину, спускающуюся по лестнице – мою мать. Она смотрела на меня с изумлением и радостью, не понимая, почему её сын, который обычно предупреждал о приездах за неделю, вдруг появился у почтовых ящиков без предупреждения.
– Мама, – я выдавил улыбку, лихорадочно соображая, что делать. – Да, это я. Сюрприз.
– Какими судьбами? – она подошла ближе, всматриваясь в мое лицо. – Ты похудел. И выглядишь уставшим. Что-то случилось?
– Все в порядке, мам, – я обнял её, чувствуя укол совести за ложь. – Просто решил заехать ненадолго. Познакомься, это Вера, моя… коллега.
– Очень приятно, – Вера профессионально улыбнулась, пожимая руку моей матери. – Извините за неожиданный визит. Мы проездом, по работе.
– Какая работа может быть в Твери? – моя мать прищурилась, не купившись на очевидную ложь. Она всегда обладала чутьем на неправду, особенно когда дело касалось её детей. – Кирилл, что происходит?
Я заколебался. Рассказать правду? Подвергнуть опасности родителей? Или солгать, оставив их в блаженном неведении?
– Может быть, поднимемся в квартиру? – предложила моя мать. – Отец будет рад тебя видеть. Он только что вернулся с дачи.
Я бросил взгляд на Веру, ища совета. Она едва заметно покачала головой – нельзя задерживаться, каждая минута на счету. Но как объяснить это матери, не вызвав еще больших подозрений?