– Это слишком рискованно для вас, – возразил я. – Если Рогов выйдет на вас…
– Мы знаем, на что идем, – перебил Геннадий. – И у нас больше шансов справиться с технической стороной без сбоев. К тому же, если вас поймают, всё закончится. А если поймают нас – вы сможете продолжить.
Мы долго спорили, но в итоге согласились с этим планом. Он был логичным – разделение рисков и ответственности давало больше шансов на успех. Мы с Верой подготовили все необходимые материалы, составили список журналистов с контактами, написали сопроводительные письма. Геннадий и Михаил должны были заняться технической стороной – настроить автоматическую рассылку, которая активируется в определенное время, даже если их самих задержат.
– Встретимся через три дня в условленном месте, – сказал Михаил, когда все было готово. – Если все пройдет хорошо, будем решать, что делать дальше. Если нет… – он замолчал.
– Если нет, действуйте по запасному плану, – закончил Геннадий. – Материалы будут у вас, публикация все равно должна состояться. Любой ценой.
Я кивнул, чувствуя тяжесть ответственности. Мы обменялись рукопожатиями – четверо людей, волею судьбы оказавшихся вместе в борьбе против могущественной корпорации, готовой на все ради прибыли.
– Удачи, – сказал я, глядя в глаза Геннадию. – И спасибо. За все.
– Увидимся через три дня, – он слабо улыбнулся. – Постарайтесь не попасться до этого.
Мы с Верой покинули квартиру Геннадия через черный ход, оставив ему и Михаилу флешку с материалами и все необходимые инструкции. С собой у нас были только резервные копии на microSD-карте, которую я по-прежнему хранил в потайном кармане куртки, и минимум личных вещей.
Михаил одолжил нам свою машину – старенький «Фольксваген Поло», неприметный и надежный. Мы выехали из города по Ярославскому шоссе, держа курс на северо-восток. Дача, о которой говорил Михаил, находилась в глухой деревне в ста километрах от Москвы.
– Как думаешь, у них получится? – спросила Вера, когда мы выехали за МКАД.
– Должно получиться, – я старался звучать увереннее, чем себя чувствовал. – Геннадий – профессионал. И у них хороший план.
– А что потом? – она посмотрела на меня. – Если материалы будут опубликованы, если Рогов будет остановлен… что будет с нами? С тобой, со мной, с Антоном?
Я задумался. Этот вопрос уже задавал мне Антон, и тогда у меня не было ответа. Не было его и сейчас.
– Не знаю, – честно признался я. – Возможно, какое-то время придется скрываться. Потом, когда все уляжется, начать новую жизнь. В другом месте, с другими людьми.
– Звучит одиноко, – тихо сказала она.
– Да, – согласился я. – Но это цена, которую придется заплатить за правду.
Мы продолжили путь в молчании, каждый погруженный в свои мысли. За окном проносились подмосковные пейзажи – леса, поля, маленькие деревеньки. Обычная жизнь обычных людей, не подозревающих о драме, которая разворачивалась рядом с ними.
К вечеру мы добрались до места. Дача деда Михаила оказалась скромным деревянным домиком на окраине крошечной деревни, где, казалось, время остановилось еще в прошлом веке. Несколько покосившихся домов, заросшие травой дороги, старики на лавочках – типичная умирающая русская деревня, забытая всеми, включая власти.
– Идеальное место, чтобы спрятаться, – сказал я, осматривая окрестности. – Здесь, кажется, даже сотовая связь не везде работает.
– Именно поэтому Михаил его и выбрал, – кивнула Вера. – Здесь нас не найдут, если мы сами не выдадим себя.
Мы разместились в домике, который выглядел давно необитаемым, но сохранял основные удобства – печь, колодец во дворе, старая, но крепкая мебель. Электричество было, водопровод тоже, хоть и с перебоями. Для временного убежища – более чем достаточно.
Вечером, растопив печь и приготовив скромный ужин из продуктов, которые дал нам Михаил, мы сидели за столом, молча глядя на огонь. Напряжение последних дней, постоянные переезды, страх преследования – все это вдруг навалилось с такой силой, что казалось невыносимым.
– Знаешь, – неожиданно сказала Вера, – когда все это началось, после смерти Алексея, я думала только о мести. О справедливости. О том, чтобы наказать виновных. Но сейчас… – она запнулась.
– Сейчас? – я посмотрел на неё.
– Сейчас я просто хочу, чтобы все закончилось, – тихо сказала она. – Чтобы можно было жить дальше. Не оглядываться, не бояться каждой тени, каждого шороха. Просто… жить.