Нужно было вернуться за ней. Но как? Безоружный, измотанный, без малейшего шанса против охраны Рогова. Это было бы самоубийством. И всё же я не мог просто бросить её.
Я огляделся, пытаясь сориентироваться в сгущающейся темноте. Небо было затянуто тучами, ни звезд, ни луны – ничего, что могло бы помочь определить направление. Я решил идти туда, где деревья становились реже, надеясь, что это приведет меня к дороге или поселку.
Шел я медленно, стараясь не шуметь, прислушиваясь к каждому звуку. Холод пробирал до костей – тонкая рубашка и пиджак не защищали от промозглой ноябрьской погоды. Я дрожал, но продолжал идти, понимая, что остановка означает верную смерть от переохлаждения.
Через что мне казалось вечностью, деревья расступились, и я вышел на небольшую поляну. В центре стоял старый охотничий домик – маленькая бревенчатая хижина с покосившейся крышей и единственным тусклым окошком.
Я замер, раздумывая. Домик мог принадлежать Рогову или его людям. Или другим охотникам, которые могли бы мне помочь. Или быть давно заброшенным. Риск был огромным, но альтернатива – провести ночь в холодном лесу – казалась еще хуже.
Осторожно, стараясь производить как можно меньше шума, я подкрался к окну и заглянул внутрь. Домик выглядел пустым и заброшенным. Старая печка, грубо сколоченный стол, пара стульев, узкая кровать у стены. Никаких признаков недавнего присутствия людей.
Дверь оказалась не заперта. Я проскользнул внутрь, закрыл её за собой и только тогда позволил себе немного расслабиться. По крайней мере, здесь я был защищен от ветра и дождя, который начал накрапывать.
В домике было холодно, но всё же теплее, чем снаружи. Я проверил печку – внутри обнаружились остатки старых поленьев и даже немного щепок для растопки. Рядом лежали спички.
«Повезло», – подумал я, разжигая огонь. Маленькое пламя медленно разгоралось, даря слабое тепло и свет.
Я осмотрел домик внимательнее. На полке нашлись консервы – старые, но, судя по виду банок, всё еще пригодные к употреблению. Была даже бутылка с водой, пыльная, но запечатанная.
Я открыл консервы – тушенка, не первой свежести, но в моем положении выбирать не приходилось – и съел их прямо из банки, запивая водой. Еда немного успокоила дрожь в теле, но не дрожь в мыслях.
Что делать дальше? Как спасти Веру? Как добраться до цивилизации? И даже если я доберусь, что потом? Куда идти, где скрываться? У меня не было ни денег, ни документов, ни друзей, которым я мог бы доверять.
Тревожные мысли роились в голове, не давая сосредоточиться. Я чувствовал, как подступает знакомое ощущение – потребность в забвении, в химическом утешении, которое всегда было моим способом справляться с проблемами.
В кармане пиджака нашлась маленькая металлическая фляжка, которую я прихватил из бара Рогова перед нашим побегом. Виски – дорогой, односолодовый, выдержанный. Ирония судьбы – я пил элитный алкоголь в заброшенной хижине, скрываясь от людей, которые хотели меня убить.
Первый глоток обжег горло и немного притупил боль и страх. Второй принес временное тепло. Третий начал размывать границы реальности. К тому времени, как фляжка опустела, мир вокруг стал мягче, проблемы – дальше, а мысли – путаннее.
Я лег на узкую кровать, не снимая пиджака и ботинок, глядя на игру теней от огня на потолке. Усталость и алкоголь делали свое дело – веки тяжелели, мысли замедлялись.
Последнее, о чем я подумал перед тем, как провалиться в сон, была Вера. Её лицо, когда она смотрела на меня в доме Рогова. Не обвинение, не страх. Надежда. Надежда, что я найду выход, что спасу нас обоих, что доведу дело до конца.
Я не мог её подвести. Не снова.
Сон был тяжелым и беспокойным. Меня преследовали кошмары – Соколов с петлей на шее, Вера, кричащая от боли, Рогов, смеющийся над моими попытками спастись. Я просыпался несколько раз, дезориентированный и покрытый холодным потом, затем снова проваливался в муторное забытье.
Проснулся я от холода – огонь в печке давно погас, а серый утренний свет едва проникал через грязное окно. Голова раскалывалась от похмелья, во рту пересохло, тело ломило от неудобной позы, в которой я провел ночь.
Я с трудом поднялся, чувствуя, как кружится голова. Похмелье усугублялось отходняком от кокаина – мерзкое сочетание, знакомое мне по прошлой жизни. Когда-то это было моим обычным утренним состоянием. Сейчас казалось пыткой.
Нужно было собраться с мыслями, составить план. Я знал примерное направление к дому Рогова. Знал, что Вера там, возможно, всё еще жива. Знал, что должен что-то сделать.
Но что? Вернуться к дому, безоружным и одиноким? Самоубийство. Искать помощи в ближайшем населенном пункте? Рогов наверняка уже оповестил всех своих людей в округе. Пытаться добраться до Москвы? Слишком далеко пешком, слишком опасно на попутках.