Наш поцелуй слился со вспышкой молнии, а под грохот грома Дэн смял меня в объятиях…
Дэн
Голова кружилась и периодически словно вспыхивала изнутри.
Движения… этой девочки, её неуверенные ласки доводили до исступления, и одновременно до ненависти к себе.
Я сидел в палатке, касаясь макушкой свода, и в моих руках, лицом утыкаясь мне в шею и ухо, плавилась… она, а я зажмурился до белых кругов и сцепил зубы до скрипа…
Тот мысленный затык,торнадо, чёрт бы его побрал, что творился у меня в голове, должен был свалить стояк напрочь, но член дыбился, как дрожащий и готовый к извержению хренов вулкан. И я сам дрожал, а из груди рвалось не дыхание – хриплый рык, перерастающий в раскаты грома.
Дрожала и девочка, взятая в кокон моего тела, спрятавшаяся между моими коленями и грудью, обвитая руками, маленькая и вкусно пахнущая ветром, солнцем и чем-то сладким.
Сиплые стоны, колючки мурашек и острые соски, рваные вдохи,и едва слышное в выдохе «да-а-а, ещё-о-о» и «лю…» – заглушаемое укусами в подбородок…
И снова – еще сильнее, до звона в ушах, двоится сознание – уплывает в тёмную глубину наслаждения и одновременно с этим погружается в ненависть к себе…
За невозможность расцепить зубы и выдохнуть имя.
Саша…
Потому что не представляю, что сказать после…
Потому что она же совсем дитя… И то, что я сейчас испытываю – извращение…
А я слепой крот, даже на песца не тяну…
Я узнал её сразу, как только она, вынырнув из пелены ливня, пробралась в палатку, принеся с собой запах дождя и моих снов.
Узнал не глазами даже – кожей. В темноте ничего не было видно, кроме смутных очертаний, но теперь я слишком хорошо помнил Саню. Помнил эти шершавые, стёртые о скалы руки,и эту ранку на правом запястье помнил,и голос, измененный страстью, я теперь узнавал.
Узнавал по тончайшим оттенкам, ведь я успел послушать его и в минуты радости,и в напряжении,и в волнении, и на пределе сил… и в страсти.
Теперь я знаю, кто был моим наваждением… вот только что мне с этим знанием делать?
Ева
Когда по тенту палатки забарабанили первые капли дождя, Ева провалилась в сон.
Чупс по своему обыкновению пристроился в ногах, и от него едва уловимо пахло рыбьими потрохами, которыми кота за эти пару дней уже успели закормить.
Еве всегда прекрасно спалось в дождь – словно методично стучащие капли добавляли спокойствия и умиротворения её настроению. Вот и сейчас она спала безмятежно и сладко, не слыша ни как расстёгивается молния палатки, ни как рядом ложится знакомый очень большой мужчина, из-за чего Чупс, недовольно зашипев, уходит в самый угол.
Ева спала. Спала она, и когда Драго прикоснулся шершавой ладонью к её щеке, замирая от нежности кожи, спала, когда он начал перебирать пальцами волосы, спала, когда легко поцеловал в шею…
Она проснулась не от его действий – от оглушительного раската грома, последовавшего за ослепительной молнией, осветившей на миг пространство палатки. Проснулась – и сразу всё поняла.
– Уходи, – Ева попыталась отодвинуться, но Драго сжал её в объятиях и перевернул лицом к себе.
Молний больше не было, и Ева плохо видела лицо байкера, но зато отлично чувствовала его всего. Особенно жаркое дыхание на своих губах.
– А если не уйду?
Ладони поползли вниз и нагло сжали ягодицы. Ева рванулась, но бесполезно – всё равно что маленькому котёнку пытаться вырваться из лап огромного тигра.
– Перестань. Я сказала всё ещё утром. Я не желаю тебя видеть.
– Сейчас темно. Не увидишь.
Драго ласково оглаживал её бёдра, и Ева злилась не только на него, но и на себя – от этих движений между ног ныло и пульсировало.
– Я не хочу.
– Хочешь…
Пальцы сжались на ягодицах, раздвигая их,и Ева чуть не застонала от остроты и резкости ощущений. Но сдержалась, стиснув зубы.
– Я буду сопротивляться.
– Давай, – нагло заявил Драго, опрокинул её на спальник и попытался поцеловать. Ева дёрнула головой, кажется, заехав лбом байкеру по носу, а руками замолотила по груди, стараясь вырваться. Но всё было тщетно – от удара по носу Драго только поморщился, а на остальное вообще не обратил внимания. Перехватил её ладони и сильнее навалился сверху.
– Насиловать, что ли, будешь? - буркнула Ева, ощущая себя придавленной скалой ящеркой.
– Нет.
Он поцеловал её – борода заколола губы, щёки и подбородок – с крепкой нежностью и таким трепетом, что невозможно было не ответить.