Ева странно, натянуто улыбнулась, засунула деньги в давно принесённый счёт, кивнула мне и вышла из кафе.
Чай не допила, йогурт не доела, шоколадку подарила. Нет. Нет-нет-нет! Любовь – она радость должна приносить, а не горе.
А если она приносит горе,то не нужно её прощать.
Всё Ева правильно делает, да! Драго в тысячу раз лучше.
Дэн
Лагерь благоухал запахами мыла и белел отмытыми лицами – ха-ха, а ведь многие наивно верили, что это они так загорели.
За ужином я сидел на перекладине ограждения кемпинга, где нам позволили скоротать ночь за небольшую мзду, и наблюдал, с каким удовольствием народ уминает купленные в магазинчике сэндвичи вместо сухариков. Самое время для шикарного предложения:
– Друз-з-зя мои, сейчас у вас есть возможность бросить это грязное дело и вернуться к благам цивилизации прямо завтра утром.
Народ замер, кто-то поперхнулся сэндвичем, но энтузиазма не проявил никто. Как ни странно, я даже не почувствовал разочарования. Может, потому что подпрыгнула Саня.
Вот чёрт,только не это!
– Нет-нет, даже не думай. Тебя я никуда не отпущу!
Никогда.
Не знаю, насколько мне удалось скрыть волнение и разочарование за привычной ухмылочкой, – кто-то точно захихикал, – но мысль, что я мог так достать Саню, что она обрадовалась предложению покинуть меня, резанула очень больно. Пора завязывать с играми.
И я решил признаться этим вечером.
В палатке мышка снова забилась под стеночку, словно боясь меня, и я некоторое время боролся с дурацким ощущением, что ей противны мои прикосновения. Потом, когда здоровая логика поборола глупые страхи, я еще некоторое время строил в голове слова для признания, и наконец, придвинувшись поближе, прошептал на ушко:
– Саш, я никуда и никогда не отпущу тебя, слышишь? Потому что ты моя.
Достаточно эгоистичное заявление, если подумать.
Увы, ни возмущения, ни радости я не дождался. Реакции вообще не было.
Мышка уже спала, сладко и безмятежно.
Что ж. Признание переносится на утро.
Я подгреб её к себе – прохладный носик трогательно ткнулся мне в шею, щекоча дыханием, – и сам вскоре отрубился.
Ева
Когда в палатку пошуршали, Ева уже практически уснула, страшно уставшая после долгого дневного перехода. Хотя дело было не только в нём, но и в звонке Вадима. Зря она ответила…
Теперь ещё и Драго. Может, если молчать, он уйдёт?
Не ушёл. Заглянул внутрь.
– Я вижу, что ты не спишь. Можно войти?
– Если полезешь, я орать буду, - сказала Ева чуть хриплым голосом.
– Не полезу.
Драго застегнул молнию и сел рядом, подвинув развалившегося кверху пузом Чупса.
– Я извиниться хотел.
Приплыли…
– Извинился? Извиняю, уходи, - буркнула Ева и отвернулась.
– Пока не извинился. Я понял, почему ты Серого целовала – отдавала долг. Причём, зная его… он сам наверняка полез.
– Поздравляю! Быстро допёр. Даже удивительно.
– Ладно тебе, - Драго осторожно погладил её по плечу. – Не сердись. Я просто психанул. Знаешь же, как это бывает. Мозги полностью отключаются.
– Знаю. Не сержусь я,иди. Дай поспать уже.
Богатырь вздохнул.
– Тебе букет-то понравился?
– А-а-а,так это ты всё-таки подарил. Спасибо.
Драго еще немного помолчал.
– Сложно с тобой, Эви…
– Не то слово. Иди, Жень. Дай поспать.
Ушёл.
И с одной стороны – хорошо, а с другой…
Нет, ни о каких других сторонах лучше не думать.
Спать, спать, спать…
Саша
Сон мне снился удивительный. В этом сне Дэн нежно-нежно меня обнимал, горячо дышал в ухо и шептал, что он меня никогда от себя не отпустит и вообще я его.
Обалдеть. Ну почему всё самое лучшее случается только во сне?! А наяву, когда я проснулась, оказалось, что Дэн спит ко мне спиной! И это не он, а я веду себя неприлично, закинув на него руку и ногу!
Вот тебе и сны… С несбыточными мечтами.
В результате я осторожно откатилась в сторону, полежала ещё немного, прислушиваясь к спокойному дыханию Дэна, а после выбралась из палатки и решила наведаться к Еве. Раз уж Дэна мучить нельзя – он же спит – помучаю её.
Но Ева тоже спала, распластавшись на спальнике лицом вниз, а на спине её дрых Чипс пузом кверху. Вот же наглая скотина!
Я забралась в палатку, села рядом и погладила кота по выставленному напоказ пузику. Чипс приоткрыл глаза и зевнул, ужасно похожий в этот момент на сытого и довольного жизнью мужика.