— Что это за запах?
— Вы о чем? — спросила девушка и убрала телефон.
— Пахнет… я не знаю, чем-то очень знакомым… — ответила Вероника и уточнила: — Вы что-то готовите?
— Нет, пока ничего. Вы хотите есть?
— Нет, я пытаюсь понять, что за запах…
Это был слегка горьковатый, тягучий запах, напоминал вкус фруктовых косточек, которые Вероника любила в детстве раскалывать и съедать нежную сердцевину. У бабушки в Крыму росли персиковые деревья, и под закат лета Вероника с мамой и папой отправлялись туда, чтобы поплавать в море и поесть нежных фруктов. Тогда как раз начинался сезон, бабуля пекла пироги, а Вероника сидела рядом, колола косточки и ела сердцевинки.
— Откройте каюту, — сказала Вероника, чувствуя, как в глазах начинает темнеть.
— Что? Зачем?
— Откройте сейчас же.
— Я не могу, нужно спросить разрешение у командира.
— Так спрашивайте!
Бортпроводница кивнула, подошла к висящему на стене белому телефонному аппарату, взяла трубку и что-то тихо в нее сказала, выслушала ответ, повесила обратно и сказала Веронике:
— Вернитесь на свое место, пожалуйста. Когда пилот выйдет, я вас позову.
«Что же, — подумала Вероника, — теперь-то уж точно торопиться некуда».
— Хорошо, — ответила она.
Вероника вышла в салон, задернула за собой шторку, но к месту не пошла, а осталась стоять. Женщина в годах, сидящая в первом ряду, встревоженно посмотрела на нее, сняла очки и спросила:
— Дорогая моя, на вас лица нет. Что случилось?
Вероника хотела ответить грубо, очень грубо, потому что она злилась на себя. В такие минуты ей лучше под руку не попадаться. Как она могла так ошибиться? Чертов нос был заложен. Но кожные-то покровы она должна была исследовать и увидеть, что они не белые, не обескровленные, а розоватые, как будто девушка еще жива.
Но ответила она на удивление спокойно:
— На борту произошло убийство.
Глава третья
Москва, сентябрь 2022 года.
— Итак, три убийства, верно? Первое в Лос-Анджелесе, на земле. Тело найдено неподалеку от отеля, где поселился экипаж. Второе — в воздухе, старшую бортпроводницу отравили цианидом, тело сдали медикам только в Пекине. И третье убийство в Иркутске, тело нашли в подворотне в трехстах метрах от входа в гостиницу.
Я подытожил сумбурный рассказ Дианы. Она, не прекращая шмыгать носом, кивнула. Взяла стакан с чаем, который я ей любезно налил, и сделала два больших глотка.
— У меня скудный материал, — сказала Диана, — потому что ребята из профсоюза готовы предоставить полные данные только человеку со специальным образованием. То бишь тебе.
Вот тебе и раз.
— У меня нет специального образования, — возразил я.
— Я тебя с ними уже согласовала, — ответила Диана, цокнув языком. — У тебя хороший послужной список и профильное образование. Они бы и мне дали, но боятся, что я все опубликую от нечего делать. Такова уж журналистская слава.
— Когда мы сможем получить материалы? Мне надо взглянуть на место преступления. Хотя бы на снимках, потому что лететь в Лос-Анджелес, понятно, затратно…
Диана сделала еще один большой глоток чая и махнула рукой.
— У них денег куры не клюют, они и поездку в Лос-Анджелес оплатят, если нужно. Так что не скромничай. Главное — смыть пятно позора.
Я поднял бровь. Если верить Диане — а у меня пока нет оснований этого не делать, но очень хочется их найти, — то ее заказчиком выступает некий профсоюз авиационных работников, сокращенно — ПАР. Они убеждены, что пилот гражданских авиалиний, обвиненный в серийных убийствах стюардесс, невиновен. Они хотят сделать все от них зависящее, чтобы восстановить репутацию парня. Потому что среди сотрудников авиации просто не может быть психически больного человека — убийцы. Странный аргумент, если честно, ведь убийцей может быть вполне вменяемый и не страдающий психическим заболеванием человек. Да даже серийным может быть кто угодно: хоть пилот, хоть дворник, хоть президент страны.
Во время предварительного расследования и суда ПАР нанимал лучших адвокатов, частных сыщиков и консультантов, которые вытянули кучу денег, но добиться оправдания Павла Отлучного не смогли. Двадцать первого мая этого года суд признал Отлучного вменяемым и виновным в совершении трех убийств. Его приговорили к пожизненному лишению свободы. Сейчас ПАР пытается оспорить приговор в кассации, потому что апелляцию они уже провалили.
В принципе, я вполне мог бы ограничиться материалами уголовного дела и всем тем, что собрали коллеги по цеху в рамках защиты. Там наверняка достаточно снимков, протоколов с описанием деталей совершённых преступлений, чтобы на их основании я мог сделать какие-то выводы. А может быть, мне будет этого совершенно недостаточно. Я же вообще реальными делами с позиции профайлера никогда не занимался и понятия не имею, появится ли в моей голове после прочтения материалов хоть одна мысль, кроме: «Ты мошенник и взял кучу денег, отдай немедленно, иначе тебя посадят».