Комната Роба была просторной и очень удобной - видно тут постарались создать максимум комфорта и удобств. Большая кровать, оснащенная специальными поручнями для вставания пожилого и не очень здорового человека, большой телевизор на стене - так, чтобы его можно было смотреть и лежа в постели, и сидя в кресле. Суперсовременная кресло-каталка в углу.
- Роб иногда не мог ходить - к дождю суставы болели, - пояснил Валентин. – Вот и раскатывал на колеснице. Эта штука даже по лестнице шагать умеет. Прикинь.
Ещё тут имелась отдельная библиотека - почти все книги были на английском и французском. На стенах множество фотографий, картины, гравюры и старинный барометр в медном корпусе. Около кровати стоял элегантный шахматный столик с расставленными фигурами. Казалось, что хозяин на минуту вышел и сейчас вернется, чтобы закончить партию.
- Грустно все это, - вздохнул Валентин. - Мне казалось, он будет жить вечно… Инсульт в восемьдесят шесть лет - это хреново. Но он ещё поборется.
Мы вышли на балкон. Вернее, это была лоджия, огражденная с одной стороны полупрозрачным экраном из толстого пластика. И я сразу поняла, что имел в виду Валентин, говоря о том, что кашпо не могло само свалиться - специальная полка, на которой стояли растения, была расположена сантиметров на двадцать ниже поручня.
- Смотри. Сима пока не убрала, все осталось на месте.
Мой провожатый свесился вниз. До земли отсюда было метров шесть - высота первого этажа, цоколь плюс ограждение балкона. Я увидела и разбитое кашпо, и драцену - миниатюрную пальмочку с шапкой острых тонких листьев. Она лежала, распластавшись на бетонной отмостке, и уже успела слегка привянуть под лучами утреннего солнца. Мне стало жаль несчастное растение. Надо напомнить горничной - наверняка его ещё можно спасти.
- Теперь ты понимаешь? Ничего больше не опрокинулось, даже не повалилось, а этот горшок самостоятельно не мог туда улететь.
- Не мог, - согласилась я. - А выше балконов или подоконников, с которых она могла сверзиться, нет?
- Нет, там окна моей комнаты и ещё одной, гостевой. И эта драцена точно стояла тут, видишь - поддон остался.
Я повертела в руках керамическое блюдце с белесыми следами высохшей воды. Значит, Валентин уверен, что Федора хотели убить? Но это абсурд - никакой гарантии, что от падения на голову кашпо с землей он умрет, быть не могло! Наоборот - куда большая вероятность, что он всего лишь набил бы шишку. Тогда зачем это нужно было делать?
Все это я высказала Валентину, и он полностью со мной согласился.
- Знаешь, - задумчиво произнес он, - я все же смотаюсь в Москву, к твоему химику. Насчет пилюлек узнаю, что это за хрень такая. Заодно и Лукьянца отволоку, хватит ему расслабляться.
- А разве они с Игорем Михайловичем ещё не уехали?
- У-у-у… - протянул он, - тут утром такой шум стоял. Папенька проснулся, как обычно, чуть свет и ему первым делом сообщили, что Федьку в больницу увезли. Фима посоветовал вчера все-таки на пару дней уложить его под наблюдение. Отец сразу решил ехать - вначале в Ромовск, а потом уже в Москву - с врачами насчет Федькиной башки и состояния Роба поговорить, проведать обоих. А Лукьянца разбудить так и не смогли. Он, паразит, ночью втихую ещё разок с баром пообщался, в одиночку почти полбутылки бурбона выхлебал. И это человек, призвание которого - нести людям разумное, доброе, вечное… В общем, отец дожидаться его пробуждения не стал, уехал один. Ладно, пора в путь, заодно избавлю вас от Антона.
Произнеся эту тираду, Валентин отправился собираться в Москву. Первым делом он в очередной раз полаялся с Лео, который как раз собирался куда-то ехать на его «Форде». Стычка происходила в гараже, из которого старший брат вернулся злой и надутый.
Отстояв свои права, Валентин принялся заманивать ещё не проспавшегося и находившегося в состоянии, близком к полной нирване, издателя в свою машину. Ко всеобщему удивлению, Лукьянец позволил себя загрузить на заднее сидение, и они отбыли. Сама я процедуры отъезда не видела - меня как раз позвали к телефону.
Звонил Кирилл, владелец конюшни. Он в конце дня собрался ехать за кормом и поэтому предложил нам с Верой поездить не как обычно - в пять часов, а пораньше, перед обедом.