По опыту я знал, что этот «пустынный дождик» продлится не более получаса, а самый натиск ветра придёт минут через десять.
Я снял ружьё, рюкзак и куртку, чтобы уменьшить парусность, и положил их на землю. В это время клубящееся пылевое облако осело, а по голой земле пошли гулять маленькие смерчики. Это явный признак того, что бестолковая гульба ветра по пустыне может затянуться.
Нос и глотка у меня были забиты пылью, слюны не было, язык превратился в наждачную бумагу. Я судорожно делал глотательные движения, пробовал прочистить горло. Ноги буквально плавали в луже пота в моих резиновых сапогах, которые я не умудрился сменить на кроссовки.
Я сел на куртку, чтобы меня не шатало под порывами ветра. Достал из рюкзака кроссовки. Они были похожи на резиновые теннисные тапочки, в них я чувствовал себя словно босиком.
Мне уже давно хотелось курить. Нужно было как-то умудриться уберечь огонёк зажигалки от ветра. Я скрючился в клубок и сложил руки домиком, чтобы поймать трепещущее пламя концом сигареты… Но порыв шквалистого ветра сначала повалил меня на спину, а потом заставил сделать кувырок с переворотом, как на уроке физкультуры в школе. Только вот школьники это упражнение делают на мягких спортивных матах, а тут я приземлился лопатками на отшлифованный за тысячелетия песчаными бурями плоский каменный массив, едва выступавший над поверхностью.
Были бы тут большие камни, я бы ещё мог придавить ими куртку, ружье и рюкзак, чтобы их не унесло ветром, но увы… духи ветров, прислужники Тенгри, взяли-таки свою дань.
И тут я увидел не просто духа, а настоящего джинна их бутылки, угрожающе расправившего передо мной свои объятия. Мне показалось, что я даже видел его злорадную ухмылку. Он подхватил меня и вознёс к небу. Как уж он меня шваркнул о каменную землю, я уже не помню, потому что сразу потерял сознание, едва лишь оторвался от земли.
Я и прежде видел, как вихревые столбы смерчей и смерчиков вертят зазевавшихся людей, но это были безобидные шалунишки, желавшие поиграть со своей жертвой, напугать, но тут же отпустить. Особенно забавно, когда он вертит женщину, а у той одна забота в голове — как бы попридержать задирающуюся юбку.
Этот смерч, подхвативший меня, был вовсе не настоящий торнадо, а среди круговых вихрей — что-то вроде уличной шпаны, вечно строящей из себя крутых на расправу суперменов. Но мне и этого хватило, чтобы проваляться без сознания более полусуток.
Не иначе как он был сынком распаскудной распутницы, этой проклятой небом пустынной земли, от её порочной связи с шайтаном. Жалко, что не расспросил Карлыгаш, как молиться к небу Тенгри во спасение от смерчей.
Сознание я потерял сразу, как только воздушный поток сбил мне дыхание. Не могу сказать, на сколько сот метров смерч перенёс меня, но когда все утихло, я не нашёл ни рюкзака, ни куртки, ни сапог. Даже часы с руки слетели. Навигатор был в кармане улетевшей куртки, а фляга с водой катилась куда-то вместе с рюкзаком.
Глава 15
Не знаю точно, сколько я пролежал без сознания. Когда очнулся, на меня пристально глядел чей-то мудрый глаз неведомого мне божества пустыни. Чёрт-те что придёт в голову после всех этих заморочек с шайтанами да аруахами.
Когда я со стоном приподнялся на руках, глаз исчез. Когда я стал хоть что-то соображать, то понял, что пристально рассматривавшая меня большая черепаха просто втянула голову в панцирь.
Башка гудела, как после беспробудной пьянки целую неделю. К лицу невозможно было прикоснуться, да и не лицо это было, а черная от налипшей грязи потная морда, вся посечённая щебнем.
Зато теперь я снова точно знал стороны света — солнце уже садилось почти над горизонтом. Я хорошо помнил карту местности. Мне нужно было идти строго на восток, чтобы хотя бы пересечь железную дорогу, если уж не удастся точно попасть на разъезд. Деньги и документы оставались при мне. Не пропаду без рюкзака, ружья и электронных прибамбасов. Без воды вот только трудно, но не смертельно.
Ветер не утихомирился, он просто перестал гулять по сторонам. Теперь он упорно дул мне навстречу.
Я нетвёрдо стал на ноги, и чуть не опрокинулся под давлением такого плотного воздуха, хоть ты рукой щупай эту невидимую стену. Шаг за шагом я медленно побрёл против ветра на восток, как мне казалось. Это потом я догадался, что топтался кругами на одном и том же месте.
Прошёл, наверное, час, когда я увидел свой первый мираж. Вдалеке от меня вырос домик европейского типа и рядом с ним столб с проводами. В окнах уже горел свет, хотя ещё не совсем стемнело. Скорей всего из репродуктора на столбе раздавалась весёлая музыка. Кто-то забыл закрыть водопроводную колонку. Из неё журчала вода. Это журчание было куда как приятней любой музыки. Женский голос негромко напевал вслед за мелодией из громкоговорителя.
Забыв обо всём на свете, я кинулся к человеческому жилищу, где в холодильнике обязательно стоит трехлитровая банка с ледяной водой, которою я буду пить, пока не лопну.
Домик оказался на самом деле без окон и дверей. Половина шифера на крыше была сорвана сто лет тому назад. На наружных стенах облетела глиняная штукатурка, обнажив полоски деревянной драни, прихваченные проржавевшими гвоздиками.
На столбе болтались оборванные с одной стороны провода. С другой стороны провода тянулись к покосившемуся столбу, видневшемуся вдалеке. И то отрадно. Это был знак, что жильё недалеко.
Тут прежде, скорей всего, была какая-то времянка связистов или контора геологов. Ржавый бак для воды у входа был совершенно пустой.
Внутри домика нанесло песка и пыли. Деревянные полы были содраны мародёрами, которым также достались окна и двери.
Солнце село, и я не мог осмотреть, какая живность прячется в домике. Не знаю почему, но змеи, особенно безобидные стрелки, любят селиться в заброшенном жилье. Наверное, потому, что там любят устраивать гнезда мыши.
Я совершенно равнодушно к опасности плюхнулся в угол домика, прислонился взмокшей спиной в стене и наслаждался тишиной и покоем после изматывающего душу непрекращающегося свиста ветра в ушах, который ленился даже для разнообразия менять тональность.
Прикоснулся затылком к стене, прикрыл глаза, и спасительный сон милостиво отключил моё сознание.
Утром мне трудно было разлепить склеившиеся от гноя веки. Ещё не раскрывая глаз, я пожалел, что со мной больше нет фляги с водой.
Я судорожно сунул руку под ремень над пахом — секретное удостоверение, зашитое в майку, было на месте. Деньги и кредитные карточки тоже. Но тут на них не купишь и глотка воды. Ладно, тренированный человек не утратит без питья физической формы в течение суток.
Вот сейчас я всё-таки пальцами разлеплю веки, встану на ноги и пойду на восток. Скоро я должен буду услышать шум поездов. В пустыне его за десять километров различишь.
Какая-то букашка пощекотала мне руку, я небрежно смахнул её другой рукой, и у меня в глазах потемнело от жгучей боли. От меня, задрав хвост с острым крючочком на конце, убегал полупрозрачный жёлтый скорпион. Они здесь тоже маленькие по сравнению с египетскими, я уже не говорю про таиландских.
Обезручить мне только не хватало! Нужно прижечь рану. Для этого я специально держал в кармане брюк спички. Головку одной спички положить на рану, другую спичку зажечь и поднести к серной голове на ранке. Высокая температура воспламенения разрушит хотя бы часть яда.
Прижечь-то я прижёг, но рука распухла от яда и покраснела, как вязаная перчатка. Я со злобы швырнул горящую спичку на пол — да пусть горит всё синим пламенем, этот дом и эта пустыня!
Трудно мне сейчас поверить, как верно и безотказно сработало моё заклятье.
Даже не сухие листья или стебли, а нанесённая в домик растительная шелуха вспыхнула, как порох. Пустынная щитовая сторожка с вырванными дверями и окнами занялась огнём в один миг. Я еле успел выскочить наружу.
Если кто знает, что такое игривый круговой ветер в пустыне, тому не надо объяснять, как я оказался в огненной ловушке. Нанесённые вчерашним бурьяном шары перекати-поля вспыхивали и с громким треском рассыпались искрами. В воздухе надо мной вертелись догорающие ошмётки пепла и обугленные веточки. Я сорвал с себя тлеющую рубашку, затем майку и побежал напролом через стену огня, чтобы выскочить на безопасное место, но огонь бежал быстрее меня.