— А теперь ещё и отстрелили… — заворожено проговорил Эрнст, безошибочно определяя, что хвостовой модуль отстыковался от «Артемиды».
И инженеры теперь вместе с ним в свободном полёте.
— Нет, ты не понял, — грустно сказал Вальтер после минутного размышления. — Это — программная коллизия, — он прикрыл глаза, проигрывая коды приложений перед своим внутренним взором. — Двойной запрос к одной и той же функции… два аргумента одной функции… — пробормотал Вальтер. — Поторопился ты с зелёной кнопкой… Очень не вовремя ты её нажал…
22. Вне доверия
Уньёктти ведёт себя сдержанно. По его виду можно предположить, что ничего такого и не произошло. Деловито рыщет в разложенной по столу фольге, взгляд сосредоточен, а движения свободны и уверенны.
Чего не скажешь про серых плащей, которые, кстати, даже в помещении одеяний своих не снимают. Хотя они тут всерьёз и надолго, скинуть униформу не соизволили, а вид у них напряжённый и выжидающий.
Нетерпеливо поглядывают то на Хабартша, то на Уньёктти. Ждут. Рассчитывают, что расправу начнёт главный книжник наблюдариума. Не хотят брать на себя лишнюю ответственность, руками Уньёктти хотят поквитаться с приезжим звездочётом — буквально жаждут этого, читается в их перекрёстных взглядах.
— Итак… — нарушил тишину один из них — тот, что слева, повзрослее и, кажется, рангом повыше. — Приступим? — предложил он, вопросительно глянув на Уньёктти.
Тот по инерции продолжает возиться с фольгой, и сейчас в его движениях и выражении лица отчётливо угадываются признаки притворства. Имитация бурной деятельности, Хабартш безошибочно определяет цель его занятий — тянет время. Оттягивает неприятный момент, с которого нужно будет начать. Неизвестно, на что надеется, но старается до последнего.
— Пожалуй… — нехотя отзывается Уньёктти, говорит это вяло, будто бы ему это совсем не интересно. — Приступим… — но вопреки обещанию, начинать не спешит.
— Ну, хорошо, — после внушительной паузы вновь берёт слово старший из плащей. — Раз уж вам так этого не хочется, спрошу я…
— Да, пожалуйста! — с радостью согласился Уньёктти.
Серый плащ переводит взор на Хабартша. Смотрит тяжело и прямо ему в глаза.
— Что они вам ответили? — холодно, будто на допросе, спросил серый плащ.
Хабартш незамедлительно и с готовностью кивнул — в знак того, что вопрос ему понятен. Чуть помедлил, в рамках приличия, собираясь с мыслями.
— Ничего особенного, — сказал Хабартш. — Полагаю, стандартная для приветствия речь. Стандартная — по их воззрениям…
— Правильно ли я понял, что вы расшифровали то, что они нам… — серый плащ задумался, подбирая подходящее слово. — Что они вам сказали… — он делает отчётливое ударение на «вам». — Вы смогли это прочитать?
— Частично, — кивнул Хабартш. — Мне кажется, я наконец смог подобрать ключ к их кодировке.
— Хорошо, — протянул серый, довольный ответом допрашиваемого.
Он всем телом откинулся на спинку стула, будто бы выполнил свою работу в полном объёме. Серый плащ поглядел на Уньёктти, потом — на своего коллегу, призывая того поучаствовать.
— А откуда нам знать, что они ответили именно вам? — вступил в разговор второй плащ.
— Смотря что считать ответом… — начал было Хабартш, но младший плащ его грубо перебивает:
— Перестаньте юлить, Хабартш! Нам нужно знать точно. Принятое сообщение — это реакция на ваше послание?
— Да, — просто, без всяких двусмысленностей ответил книжник.
— Понятно… — сказал серый плащ и тоже откинулся на спинку стула.
Служащие безопасности обменялись многозначительными взглядами, кажется — даже что-то шепнули друг другу, потом оба как по команде смерили презрительными взорами Уньёктти, и в глазах у обоих мелькнуло сомнение, будто бы они в чём-то подозревают главу местных книжников.
Впрочем, возможно — лишь показалось. Вполне вероятно, что это у них сугубо профессиональное. Принадлежат к службе безопасности — разве должны улыбаться? А после того, как вскрылся поступок Хабартша, справедливо ли ожидать от них симпатий или, тем более, доверия?
Хабартш пытается отстраниться от происходящего, ему противно тут находиться и давать какие-либо показания, оправдываться за свою порядочность. Он делает привычно безразличное лицо, старается сесть поудобнее, а чтобы не видеть серые физиономии — принимается рассматривать стену напротив.
Сказать, что они злы на Хабартша — значит, ничего не сказать. Наверняка, уже жалеют, что пригласили его в Лёжюерр, связались со своевольным и независимым книжником, который позволяет себе роскошь иметь собственно мнение. Была бы их воля, серые плащи, наверное, уже давно выставили бы Хабартша вон из наблюдариума.