— Хорошо.
В ее голосе не было раздражения, обиды. Вечером он все же поделился новостью с Любой, потому что действительно не знал, что делать.
— А ты уверен, что это твой ребенок?
— Уверен. Клара не умеет врать.
— А может, это какой москвич постарался?
— Ребенок мой, только я не знаю, что с этим делать.
— Это тебе, дорогой мой, решать. Если ты надумаешь жениться, держать не буду, выкину тебя с вещами в двадцать четыре часа.
— Да не знаю я, что мне делать! Не нужен мне ребенок, рано мне еще семьей обзаводиться.
— А если так, то забудь про эту дурочку. Мало ли кто беременный бывает? Я, может, тоже от тебя ребенка хочу.
— Люба! — взмолился он. — Я совета прошу, а ты издеваешься надо мной.
— Хочешь, я завтра с тобой пойду? Скажу, так, мол, и так, я жена законная, тебя не знаю, девочка, выметайся со своей беременностью куда подальше.
— Нет, с ней я разберусь сам. Скажу, что не готов жениться. Не готов. Меня все в жизни устраивает.
— Ну тогда пошли спать, утро вечера мудренее. Завтра скажешь ей все. Пусть разгребается сама.
Сашка обнял Любочку, и мысли о Кларе мгновенно улетучились. На следующий день ровно к одиннадцати он подошел к центральному входу в парк, четко зная, что он скажет Кларе, но сценарий встречи мгновенно изменился, потому что Клара пришла не одна. Рядом с ней стоял мужчина с военной выправкой.
— Саша, познакомься, это мой папа Андрей Петрович. Он настоял, чтобы я пошла с ним. Он несет за меня ответственность.
— Здравствуйте, молодой человек. Вон стоит моя машина, давайте поедем к нам, что по кафе ходить зазря? Разговор у нас семейный, значит, и говорить надо дома.
Саша Гулько не понял, как очутился дома у Клары, и все происходящее там казалось ему чужим сном, потому что происходило помимо его воли. Андрей Петрович был военным и разговаривал с Сашей, словно отдавал приказы.
— Вы, я понимаю, собираетесь с Кларой пожениться? Ребенку нужен отец.
— Я понимаю. Но ничего сказать не готов.
— Тогда я формулирую задание, я готов — сегодня подаете документы в загс, и вас быстро расписывают, я договорюсь. Клара пока оформляет академический отпуск. Возражений нет? Кстати, а вы в каких войсках служили?
— Я освобожден от воинской службы, — как-то очень торопливо сказал он.
— Плохо. Это можно поправить. Мужчина должен служить, отдать свой долг Родине.
— Андрюша, давай сначала решим семейный вопрос, а потом будем отдавать долги Родине, — мягко сказала его жена, которая, как и Клара, наблюдала за мужским разговором, сидя на диване.
— Хорошо. Ну так что с загсом? У вас паспорт с собой?
— Откуда? Я же в парк шел.
— Тогда давайте так: вы сейчас едете домой, забираете паспорт, вещи и назад, по этому адресу. А чтобы не сбиться с пути, я вам дам двух солдатиков, двух сопровождающих. Вещи помогут принести.
— Да у меня вещей немного.
— Ничего-ничего. У них служба идет. Они уже внизу вас ждут.
— Папа, может, Саша не хочет жениться, — подала впервые голос Клара. — А ты со своим воинским напором вздохнуть ему не даешь.
— Я что-то вас, молодежь, не понимаю. Ребенка вы умудрились сделать, никого не спросили, а в остальном сантименты разводите. Ребенку нужна семья, это первейшая и главная ячейка общества, а значит, и мать, и отец. И ты извини, дочь, мать-одиночка — это клеймо на всю жизнь. Я дочери своей этого не пожелаю. Я жизнь прожил и знаю, что говорю.
— Саша, что ты молчишь? — Клара не отставала.
Гулько понял, что ему отсюда живым не выбраться. Словно боевой танк шел на него на полном ходу, и нельзя было увернуться, избежать столкновения, а можно только одно: лечь под тяжелые гусеницы.
— Конечно, я хочу жениться на Кларе, — словно кто-то чужой произнес за него эти слова, и Саша понял, что это был его голос и его слова, просто он не расслышал их из-за шума и лязганья гусениц.
Глава 17
Жизнь, что луна: то полная, то на ущербе.
18 лет назад
Антонина сидела и ждала, когда женщины закончат секретничать на кухне. Она понимала, что сейчас ей скажет мать, в чем обвинит, и совсем будет плохо, если она все расскажет отцу. Как так получилось, что Прасковья Петровна застала их в постели? О чем она говорила с Никитой? Было обидно, что он никак не попытался защитить Тоню. Получается, что это она «соблазнила мальчика», а он тут не при делах.
— Мерзкая ситуация, — сказала она себе вслух. — Хуже некуда, сейчас мать начнет меня стыдить.