— Он не мог меня обмануть! — она вытерла слезы. — У меня даже телефон его сотовый есть, но он почему-то все время недоступен. Наверное, с ним что-то случилось!
— Надюшка, ты взрослая девочка. Интернет — штука коварная. Может, это не Виктор совсем, а Виктория.
— Там его фотография была. Ну, ты ведь знакомилась по Интернету. Я что, хуже?
— Надя! Ты лучше, ты опытнее, ты умнее. У меня ничего не получилось с Кевином. Ничего! Я не смогла уехать и жить в Америке, но у меня не было денежного вопроса. Тебя обманули, Надюшка, как обманывают сотни таких же женщин, как мы с тобой. Ты потеряла много денег?
— Все, я выслала ему все деньги.
— Хорошо, будем считать, что ты спасла любимого человека. Спасла, Надя. Потеряла деньги, но спасла, — Юлька понимала, что лишить Надю веры будет преступлением. — Ты хочешь, я тебе денег одолжу?
— Нет, не хочу. Ты, пожалуйста, — Метеля сделала паузу, — никому не говори о моих проблемах.
— Я не скажу, но только ты не плачь больше. Извини, мне идти надо.
— Ты «копаешь» под дом престарелых?
— Надя, я в отпуске и очень устала. Держи хвост пистолетом.
— Вас Юлей зовут? — ее воспоминания прервал строгий голос медсестры. — Вы плохо слышите?
— Почему плохо слышу?
— Да потому, что я вас зову и зову в пятую палату!
— Я сейчас.
В пятой палате все были лежачие. Но старушка, имя которой Юлька еще не запомнила, умудрялась каким-то образом памперсы снимать. Юля наловчилась надевать поверх памперса брюки и прикалывать памперс булавкой.
— Вот так будет лучше держаться, только не снимайте, пожалуйста. — Бабушка посмотрела на нее ясным взглядом, и Юля поняла, что памперс будет снят сразу, как только она выйдет из палаты.
Нет, наверное, зря она равняла стариков и детей. Уход за ребенком — это радость, ребенок с каждым днем становится все умнее, а уход за бабушкой в маразме — это грустно, и в первую очередь от того, что маразм с каждым днем прогрессирует.
Медсестра Нина пила в подсобке чай.
— Поменяла? Садись чай пить. У меня конфеты вкусные.
— Поменяла, да ненадолго это, стаскивает она с себя памперсы, я уже и булавками закалывала, бесполезно.
— Да здесь все бесполезно. Носим воду решетом, работа у нас такая.
— Грустная эта работа.
— Другой нет, да и здесь зарплата побольше, ночные хорошие.
— Я первый раз в ночь. Скажи, Нина, ночи здесь беспокойные? Поспать получится или как?
— Как придется. Им на ночь всем почти снотворное прописано, раздаю таблетки, контролирую, чтобы выпили. Кто слишком активный — дозу увеличиваю, все у меня по палатам спят.
— Тут как-то ночью был пожар, получается, люди не могли покинуть палаты, потому что крепко спали?
— А лежачих что, на себе надо было выносить? Ты вон с одной бабкой справиться не можешь, памперс, она, видите ли, снимает, а когда у тебя два десятка таких, не захочешь, а взвоешь. Вздремнула я в ту ночь. Устала днем, я же днем в стационаре, в неврологии медсестрой ишачу, выдыхаюсь. Когда устаю сильно днем, так тут отсыпаюсь. После девяти пойду лекарства разносить, — Нина допила чай.
Юлька вдруг случайно перехватила ее взгляд, он был злой и холодный.
— Я, пожалуй, опять в пятую.
Юлька схитрила, она из подсобки увидела, что по коридору идет Петр Петрович.
— Здравствуйте, Юля!
— Здравствуйте, Петр Петрович! Как ваши дела?
— Да какие у меня могут быть дела, девочка! Кашу поел и на боковую. Но вечером я обязательно пятьсот шагов прохожу, пять раз по сто шагов, туда и обратно по коридору, все движение, а движение — это жизнь. Заходите ко мне в палату, пряничком угощу. Вы любите пряники?
— Люблю, — Юля засмеялась. Старик ей нравился своей энергией и отношением к жизни.
— Угощайтесь.
Пряники и вправду были вкусные и рассыпчатые.
— Петр Петрович, а вы кем раньше были?
— До этой богадельни?
— Ну, до того, — она замялась, — ну до того, как переехали сюда.
— Участковым милиционером.
— Как? — она даже перестала жевать. — Милиционером?
— А что ты удивляешься? Здесь и милиционеры, и начальники городские, и простые шоферы. Знаешь, кто та бабушка в маразме из пятой палаты?
— Кто?