Кадим хмыкнул с сомнением.
– На Й’уг хозьяин человьек, а не твар. Йа вырьос в горьод, а не пустынья. В горьод они не прихо’дьят. В деревня не прихо’дьят. На больших люд’них дорога нет. На-аш атабек Адиль аль-Азам ибн Гариб сил’ный кровь, тварьей совсем мальо. Только в пустынья, но туда ниикто не ходить.
И так прищурился мерзко, самодовольно. Его атабек сильный.
Такой сильный, что его даже твари боятся! Сильная кровь, огонь в крови, земли Юга приняли его. Не то что у нас тут… расплодили тварей… Слабый огонь не в силах держать тьму в узде, твари подходят ближе, начинают чувствовать себя хозяевами.
Хуже всего, что данхарец прав. Огня в крови моего отца отчаянно не хватало, Камень Ормхольма долго отказывался признавать его. И признал только после смерти матери, когда лучшей крови не осталось.
У нас в роду только девочки. Отец не местный, не сын хранителя, даже не рёг по крови. Он даже не Магнус. Массимо Манчини, потомок одной из боковых западных ветвей… Магнусом он стал, приехав сюда, по воле короля. Эйгель – фамилия моей матери, отец принял ее, становясь герцогом Рёйгена и частью рода. Частью Севера, иначе бы ничего не вышло. В конце концов, Север принял его.
Этот Искандер ибн Джабаль… тот самый, чужак, которой должен стать моим мужем – племянник хранителя Юга, воспитанный в Мидсворде, в столице… Сильная ветвь, говорят. Но это ничего значит.
Хватит ли у него огня?
Или все его достоинство в том, что он любимчик короля?
За что король так ценит его? Я не слышала ни о каких подвигах…
Но если бы не это, если не безумное обвинение моего отца, я бы приняла такой выбор. Сильная ветвь… Наверно, лучший выбор. Но мой отец не предатель! Он всегда был предан короне. Я не верю.
И не могу принять.
Я не бегу, не скрываюсь сейчас, я не преступница и не бесправная пленница в своем доме.
Я просто выражаю свое несогласие с волей короля. Я знаю, мой отец выбрал для меня другого мужа, Федерико Бурджани, принадлежащего одной из западных ветвей. Он говорил, у меня в большей степени западная кровь, и значит, будет лучше, если мой муж будет таким же, огонь станет сильнее.
Я видела Федерико, он приезжал однажды. Красивый веселый юноша… мы гуляли в саду, проболтали весь вечер, не заметили, как село солнце. С ним было приятно говорить. Не могу сказать, что влюбилась, но он понравился мне, и я…
А теперь мне пытаются подсунуть незнакомца только потому, что король хочет наградить его за что-то.
Наградить мной.
Когда отца вызвали в Мидсворд и предъявили обвинения, от Федерико пришло письмо, в котором он сообщал, что если король пожелает для меня другого мужа, то он не пойдет против воли короля. Испугался? Трус мне не нужен.
Значит, против воли короля пойду я.
Больше не признаю его волю. Со смертью отца что-то сломалось во мне…
Несправедливо.
Эль в кружке чуть горьковатый… хороший эль. Кадим пьет, а Отер лишь внимательно разглядывает меня. Сделав глоток, оттерев пену с губ, Кадим чуть заметно ухмыляется, поглядывая на своего спутника, и легкое снисходительное превосходство в его словах вдруг задевает.
– Думаешь, новый герцог окажется лучше старого? – спросила я.
Кадим кивнул.
– Да. Сил’ный кровь, – он был уверен.
Южанин… он безусловно предпочитает своих.
Но кровь, сама по себе, мало что значит.
Я…
Завыли хигги где-то в лесу. Ближе на этот раз.
За окном стемнело окончательно.
– Когда пойдем спать на конюшню, – сказал Уилл, – нужно будет взять факелы. Не ходить просто так, даже во двор.
Я кивнула. Прислушалась.
Хигги выли, а вот собака молчала. Когда мы только подъезжали, старый лохматый пес у ворот облаял нас с ног до головы. А сейчас тихо. Обычно все собаки отвечают на вой твари дружным лаем, замолкают, только если твари совсем близко.
– Они подходят к самому жилью? – спросил Отер. – В мое детство хиггов можно было встретить только в лесу или в поле.
– В твое детство?
– При старом герцоге Ульрихе, – сказал Отер.
– Хигги подходили к домам всегда, – сказала я. Что он может знать о Севере?
– Нет, – Отер покачал головой. – Ты не можешь помнить. Это было… лет двадцать назад, не меньше. Тебя тогда еще не было. Я был ребенком, конечно, но я помню. Уйти на охоту и заночевать в лесу – было обычным делом. Кто решится на такое сейчас? Зимы были теплее, а пшеницы хватало на всех, не нужно было закупать в Уэйсвике…
Я засмеялась даже.
– Ты как брюзгливый старик! Раньше были чудесные времена, трава зеленее, зимы теплее. А теперь, должно быть, смерть ждет всех нас!