— Ах ты, малек мой черномазый!
— А ты, дедушка, кричал, — сказал торопливо Саша. — Ты, наверно, тонул во сне?
— Тонул, тонул, Сашок, а ты меня спас, — поспешно согласился старик. — В сетях я, как рыба, запутался, да ты меня выручил. Позвал, а я и проснулся. Фу!
Теперь, вспомнив тот сон, Устюгов опять с тревогой посмотрел на Сашу. «Чепуха все это», — сказал он себе и все же ощутил легкую тревогу за мальца. Он уже не переживал о том, что Сашу от него увезут, а боялся чего-то другого, может, такого же несчастья, как случилось на озере.
Устюгов шумно вздохнул, чмокнул Сашу в ухо и сказал жене:
— Ну, баба, собирай нас на рыбалку. Мы с Сашком завтра отправляемся на озеро. Стосковались больно по нем.
10
На следующий день, в тихое теплое утро, когда Валька стояла с подводой возле ворот, запряженной все тем же мухортым мерином, и рядом с ней на козлах — прилаженной к коробку доске — сидели счастливые Саша и Колян, ожидая замешкавшегося в избе деда, к дому подошли двое — длинный мужчина и маленькая, тоненькая, как щепка, белокурая девушка.
Мужик был не кто иной, как колхозный пастух Махоня, а девушка приехала из Томска. Была девушка в шелковом синем платье, отчего лицо ее казалось мертвенно-бледным, несмотря на то, что на впалые щеки ее были густо положены румяна. В руке у девушки была белая сумочка на тонком длинном ремешке, и сумочка эта тоже выглядела тощей, чахоточной, как и ее хозяйка.
— Батюшки! — говорила потом Валька о приезжей. — А худущая-то какая! Прямо насквозь светится. Зато в шелках, городская. А у городских-то наверху шелк, а в животе — щелк! — И Валька смеялась, подперев руками пышные груди.
— Здорово, Валентина! — громко приветствовал Махоня.
Тетка Валька так и подскочила на месте, ровно ее кто кольнул чем-то острым снизу:
— Тьфу на тебя, лешего! Перепугал.
Но тут же, заметив незнакомую девушку в ярком платье и с белой сумочкой в руках, приосанилась, повела бровью. Незнакомка вдруг бросилась к подводе и детским, звонким голосом воскликнула:
— Сашенька! Да ты ли это? Я тебя и не узнала. Вырос-то как!
— Тетя Люба! — обрадовался Саша и потянулся к девушке.
— Узнал! Узнал! Миленький мой!
Люба обняла бросившегося к ней Сашу своими худенькими, как плети, ручонками. Вышедшие в этот момент из избы старики Устюговы остановились в удивлении, соображая, что все это значит. А когда сообразили, то сразу как-то растерялись, оробели. Особенно бабка Катерина.
— К тебе, приятель, принимай, — сказал Махоня Устюгову.
После того случая на озере Махоня не встречался с Устюговым, хотя особой обиды в себе на него не носил. А теперь он был рад случаю вновь наладить прежние дружеские отношения с рыбаком. А то и коров к озеру гоняешь на водопой, и старика с мальчонком постоянно видишь, а подойти к ним как-то неудобно, будто виноват в чем-то перед ними. И вот теперь…
Устюгов вроде бы не обрадовался Махоне. Лишь взглянул на него, как на чужого человека. И Махоня решил оправдаться за свое, возможно, неуместное тут появление. Он сказал:
— Спросила вот, где Устюговы живут, ну, я и… Так что, Калистратыч, извини, если что.
— Да что ты, что ты! — будто очнулся от неприятного сна Устюгов. — Заходи, гостем будешь. И ты, дочка…
— А я ведь за Сашенькой приехала, — пояснила Люба старикам.
На бледном лице ее блуждала рассеянная улыбочка в чем-то виноватого человека.
— Пошли в избу, — пригласила бабка Катерина, и в голосе ее не было радости. — Заходи. И ты, Махоня, иди.
Люба пошла за бабкой Катериной, низко сгибаясь в дверях, чтобы не стукнуться о косяк головой.
В избе Устюгов спросил Любу, внимательно на нее глядя:
— А скажи, дочка, кто ты такая? Почему ты должна Сашу забрать?
Люба смутилась, по лицу ее пошли алые пятна. Сбиваясь, она сказала:
— Сестра я Тонина. Меньшая. Вашей… Той, что у вас была и Сашу вам оставила.
«Сестра? — удивился старик. — Та — черная, как цыганка, а эта — белая. И такая худющая. Прямо ночь и день».
— А сама-то пошто не приехала? — спросила бабка Катерина о Тоне, гремя посудой.
Глаза у Любы забегали, она будто не знала, куда их деть, спрятать.
— Некогда ей, занята очень по хозяйству, учебой, — ответила Люба и нервно закусила тонкую верхнюю губу.