— Вот, Сашок, мамка твоя скоро приедет и заберет тебя от нас в город. Как же мы тут будем без тебя? И я, и бабка Катерина, и Негра? Ты, наверно, соскучился по маме?
Саша молчал. Темные бровки его вдруг по-взрослому сбежались у переносицы. Он сказал, глядя куда-то на воду, мимо старика:
— А я, дедушка, не поеду. Я с тобой буду, дедушка.
Старик просиял.
— Ах ты, малек мой! — сказал он. — Со мной и с бабушкой, конечно, тебе хорошо, и нам с тобой хорошо. Только нельзя, Сашок. К мамке тоже надо. Она же родная твоя.
— А я, дедушка, потом приеду опять, — рассудил Саша.
Старик даже перестал грести и заговорил громко, возбужденно:
— Так ты приедешь опять? Ты все-таки приедешь к нам, старикам? Как хорошо ты это придумал, Сашок! Как хорошо! Да. Он приедет к нам опять… Ну и молодец. Какой ты у меня умница!
Он так и не досказал своей мысли. Послышался отдаленный раскат грома — глухой и тревожный, как гул орудийной канонады. Старик вскинул голову, посмотрел на небо над собой, на горизонт. Солнце уже было заслонено грозовыми облаками, которые надвигались с западной стороны, откуда вслед за ними, из-за далекого берега с изломанной чертой задымленного леса, подымалась большая, как полог, туча. Несомненно, она шла сюда и шла быстро, торопясь задернуть оставшийся с западной стороны синий лоскуток неба. Теперь хорошо было видно, как молнии золотыми нитями то и дело расшивали тучу со всех сторон в разные узоры, и гром слышался все яснее, все отчетливее.
Озеро померкло, замерло в каком-то жутком оцепенении, словно испугавшись надвигающейся грозы. Низко с криком продолжали носиться чайки, и крик их не обещал ничего хорошего.
— Ё-моё! Что же нам, Сашок, делать? — спросил старик. — Вот сейчас как хлобыстнет… Разве повернуть оглобли назад, пока не поздно? — Устюгов еще посмотрел на тучу, покачал неодобрительно головой. — Она сейчас над Галятином полыщет. Верст восемнадцать-двадцать отсюда. Минут этак за тридцать сюда придет. Может, одну снасть успеем забрать? Негоже как-то пустым ворочаться. А? — И тут же решил: — Успеем!
До сетей оставалось несколько сажен. Устюгов быстро, по-молодецки заработал веслом, и не прошло и минуты, как они подошли к торчавшему из воды колышку.
— Держи, Сашок. — Старик подал Саше весло, а сам взялся за колышек и потянул его на себя. Лодка чуть накренилась левым своим боком. — Рыбка есть, — сообщил он, выбирая сеть.
Вот уж над водой показались караси. Они отчаянно трепыхались в сети, не желая, видно, расставаться с водой и просясь на волю. Но старик, быстро и ловко перебирая руками, вытягивал из воды сеть с тяжело бьющимися карасями, и сеть эта ложилась в лодку, возле его ног, живой, все увеличивающейся горкой. Лодка между тем незаметно продвигалась по направлению к другому торчащему из воды колышку. Старик торопился: гром рокотал совсем уж близко, переговариваясь с другими, сердито ворчащими громами. Они будто вели между собой сговор о том, как лучше им разом обрушиться всей страшной, неземной силой на озеро, на тех, кто теперь был в лодке.
Старик иногда поглядывал на Сашу. Мальчик невозмутимо сидел на своем месте с веслом в руках. Нет, он даже чему-то радовался. Может, тому, что Негра с большим, не собачьим любопытством наблюдал за быстрыми движениями своего хозяина и за тем, как бестолково бились в сети глупые караси.
— Ну вот, — сказал старик, кладя в лодку казык и вместе с ним остаток сети. — Теперь — скоренько домой, не то…
Он взял у Саши весло, и вот уже лодка, развернувшись, пошла назад, к берегу. Стоя на ногах, Устюгов широко взмахивал веслом, сильно загребая воду, отчего она крутилась волчком и пенилась.
Вокруг совсем уж потемнело. Туча была рядом, на той стороне озера, такая невероятно огромная, разноцветная, многослойная. Она навалилась над землей всей своей свинцовой тяжестью, внушая страх. Вот стеганула молния, потом другая во всю длину озера, от горизонта и до горизонта. Резко щелкнуло и прямо над головой ухнуло и покатилось, будто столкнулись две горы, от которых с сухим треском и гулом летели тяжелые камни. Озеро сжалось, совсем затихло, притаилось, напуганное. Вода в нем стала почти черной, как деготь. Налетел ветер — влажный, с запахом дождя. Лодку слегка зазыбило.
— Иди ко мне, Сашок, — позвал старик. — Садись вот тут, у меня в ногах. А ты, Негра, пшел, не суйся сюда. Цыть!
«Успеть бы», — подумал Устюгов, раскаиваясь в том, что зря не вернулся назад сразу. Он больше всего боялся за Сашу. А ну как врежет ливень, тогда будет дело. Вспомнилось то далекое, когда он, захваченный грозой на этом же озере, едва добрался до берега. И работал веслом изо всех сил.