До берега оставалась еще добрая половина пути, а туча уже повисла над озером. Бурая дождевая стена скрыла тот берег и часть озера. Шла туча с сизо-зеленым, свирепо крутящимся, как смерч, валом, и старик с ужасом понял, что будет град.
Синяя молния ударила резко по глазам, ослепила. Вокруг все взорвалось, задребезжало, заухало надсадно и дико. И не успели отзвенеть в ушах тонкие переливчатые бубенцы, как вновь сверкнуло и треснуло над головой с такой силой, что старик так и присел.
— Ах ты, ё-моё! — заругался он и не услышал своего голоса, потонувшего в сплошном гуле канонады. Саша поднял к нему свое смуглое, с живо горевшими глазами лицо. Вид Саши успокоил старика.
— Ничего, ничего, Сашок! — сказал каким-то чужим голосом — глухим и фальшивым. — Держись!
На руки, на лицо упали первые крупные холодные капли. Потом они зашлепали по воде все настойчивее, все чаще, взбивая фонтанчики. И вдруг, словно прорвав тучу, дождь хлынул сплошным, больно хлещущим холодным потоком. Озеро закипело, заклокотало, покрывшись в один миг белой водяной пылью. Стало темно, как ночью. И не видно ни берега, ни избушки с сосенками. Они исчезли, растворились в серой массе ливня.
В одну минуту старик промок насквозь; рубаха и штаны прилипли к его костлявому телу, а в сапогах полно воды. Но ему не до себя было. Он старался прикрыть собою Сашу, который, словно неживой, скорчившись, сидел у него в ногах. Негра тоже подлез к ногам старика и скулил жалобно, тонко.
На мгновение стариком овладело отчаяние. Он растерялся. Он хорошо понимал, что при таком сумасшедшем ливне долго им на воде не продержаться. Ах, если бы он был один, а то Саша! «Какой же я бесшабашный человек. Теперь через меня, старого дуралея, и малец пострадает». И вспомнил вдруг несуразный рассказ жены о домовом.
— Нет! — стиснул он зубы. — Не дамся. Устою!
Весло он держал крепко, с силой загребая кипящую от дождя воду, которая теперь напоминала уж расплавленный свинец.
Ослепительные белые молнии с сухим треском ломались друг о дружку, об озеро. И казалось, в клокочущую воду со зловещим шипением падают раскаленные добела осколки неба. Гул несмолкаемой канонадой катился над озером, то замирая, то нарастая с новой силой. Озеро глухо и тяжко стонало. В стоне том чудился едва уловимый, душераздирающий вопль, похожий на человеческий: о-о-о! а-а-а!! Будто кто-то тонул и звал тщетно на помощь. Что это? Злые духи, в которых он, старик, не верил?
«Скорее бы берег, — в отчаянии думал он. — Берег — спасение». Он потерял счет времени. Казалось, прошла уж целая вечность, а берега все нет и нет. Неужто он сбился с пути и гребет совсем не в ту сторону?
Пошел град. Крупный, с голубиное яйцо. По лодке будто жахнуло картечью. Перестав на секунду грести, старик нащупал правой рукой мокрую головенку мальца и прижал ее к своему ввалившемуся животу. Ткнулся в Сашино ушко, прошептал:
— Ничё-о! Скоро берег. — А про себя подумал: «Неужто хана?»
Лодка до половины наполнилась водой, рыба в сетях уже рвалась вплавь. Воду необходимо было вычерпать, потому что лодка вот-вот может опрокинуться и пойти ко дну. Но как оставить Сашу? Старик напрягся так, что плечи его заныли, и изо всех сил греб и греб с тупым остервенением, не чувствуя ни боли, ни усталости. Он даже не почувствовал, а скорее осознал, как треснуло и переломилось надвое весло. «Видно, конец», — подумал старик.
Лодка тяжело качнулась и осела, замерев на одном месте. Негра вдруг рванулся из-под скамейки и с визгом, переходящим в короткий тревожный лай, бросился через борт в воду. В одно мгновение в голове старика созрело отчаянное решение.
— Саша! Сашок! — Устюгов осторожно потрогал ослабевшими руками совсем мокрого и будто заснувшего мальчонка. — Идем. Идем, сына…
Он обхватил Сашу правой рукой под грудь и поднял, прижимая к себе. Сердце у мальчонка билось резко и часто.
— Ой, дедушка! — вскрикнул Саша, хватаясь обеими руками за шею старика: градина больно стукнула его по голове.
— Потерпи, мы сейчас…
Устюгов перебросил затекшие и непослушные ноги через борт лодки и скользнул в теплую, как щелок, воду. Скользнул и стал на что-то твердое. Он вдруг понял, что это дно, берег, спасение!
Выходя на берег, он тянул за собой и лодку, ухватившись за ее борт правой рукой. Лодка послушно, как умаявшаяся лошадь, шла за ним, с разгону мягко ткнулась в берег и замерла. Устюгов бросил ее и, как пьяный, побрел по лужам туда, где вырисовывался темный силуэт избушки. Саша прижался к нему всем телом и мелко дрожал.
Град уже кончился, дождь обессилел и сеялся, как через мелкое сито. Белая вспышка молнии на мгновение выхватила из серебряных дождевых струй двигавшегося им навстречу человека. Это была тетка Валька.