– Значит, вы меня выпускаете? – поднял бровь Вольмир.
Изма небрежно кинула ему какое-то устройство в виде браслета.
– Это юникод. Пропуск и средство связи на крайний случай. Жилой сектор в вашем распоряжении, пользуйтесь всеми доступными благами. Но и только. Я не тюремщица, но вам вмешиваться в работу судна не позволю. Ни в хранилища, ни в лаборатории, ни в командный центр вы не войдёте. Найдёте, чем заняться.
Вольмир с самого начала подозревал, что Изма не уступит ему своё место и не даст воспользоваться «Пираньями». Основной план заключался в другом.
Главное – добраться до операционных библиотек корабля – святого Грааля, упрятанного за стенами неприступной цифровой крепости. Их сторожили миллионы программных замков, которые размножались и эволюционировали в ответ на любые несанкционированные запросы. Если удастся их взломать, то судно признает его командиром в обход любых приказов Измы.
На Уране Вольмир подверг свой организм некоторым модификациям. Буквально уговорил хирургическую систему, находившуюся на станции наблюдения за газодобытчиками, сделать ему резекцию желудка. Освободившееся место занял маленький инкубатор мотов – практически неотличимый от естественных тканей. Чтобы запустить его, достаточно проглотить крошечную пилюлю с закодированными внутри командами, после чего его нутро превращалось в крошечное подобие астроинженерника. Неделя дискомфорта в животе заканчивалась ещё более неприятной рвотой, только вместо пищи желудок отрыгивал изделие, собранное мотами.
В принципе его внутренности могли изготовить всё что угодно: детали вычислительных устройств, нехитрое оружие или даже других мотов. Он неоднократно тестировал систему, не осмеливаясь на что-то действительно сложное, – в процессе выделялись вещества, токсичные для органов. Но «Сизиф» стоил риска.
Когда Вольмир только готовился к отлёту с Урана, он разузнал о звездолёте Дез всё, что только смог найти. И проглотил заранее изготовленную пилюлю сразу на подлёте к эпсилону-3 – после того, как очнулся в капсуле соматического сна. Изма ничего не заподозрила, и надо, чтобы так оно и оставалось.
Бродяжничество по «Сизифу» было самым безопасным способом убить время. Корабль был воистину огромным – это мегасооружение, подобное тороидальным станциям, далёкий эволюционный родственник Бегемота. Любой астроинженерник представлял собой кристаллизованный рой мотов. По сути, это колония или суперорганизм, который нельзя назвать живым, но который очень близко подобрался к этому определению. Из мотов состояло практически всё на корабле: от хрупкого оборудования до прочных структурных элементов. Всё медленно обновлялось: старые «ткани» расщеплялись и переваривались, на их месте выращивались новые. Иммунная система успешно справлялась с мутациями и патологиями: на «Сизифе» не встретишь разросшихся опухолей, только небольшие пушистые пятна, напоминавшие безобидную плесень.
Внутренности корабля – целая экосистема из мотических устройств, которые ремонтировали, совершенствовали и даже пожирали друг друга. Все эти симбиотические и хищнические отношения нужны только для того, чтобы поддерживать функциональность систем корабля.
Святая святых любого астроинженерника – инкубатор. Туда Вольмиру не было доступа. То, что там происходило, сравнимо с превращением гусеницы в бабочку, почти столь же непостижимо и незримо. Очаг созидания, где микроскопические фабрики выковывают любые материалы, устройства и моты всевозможных видов. Отсюда начинается борьба «Сизифа» со своим собственным старением и разложением. Здесь он перерабатывал и создавал ресурсы, здесь сложная система начинала распределять вещества, энергию и тепло по всему телу судна. Здесь жарко, как в аду, несмотря на тонны циркулирующей по замкнутым сосудам охладительной массы – тоже из мотов, что перемещались к поверхности и переизлучали поглощённое тепло в космос. «Сизиф» ярко горел в инфракрасном спектре.
Вольмир страстно желал судно. Он хотел побывать во всех его уголках, но сейчас приходилось довольствоваться жилым сектором. Внешне это был барабан, насаженный на позвоночную ось; его вращение порождало комфортную для человека силу тяжести, направленную от центра. Эта часть судна могла вместить несколько сотен тысяч человек и обеспечивать их пищей, водой и воздухом сотни лет. И, конечно, дать им возможность столько прожить.
Сейчас на борту, кроме Измы и Вольмира никого не было. Большие экипажи – медленно исчезающий пережиток. «Сизиф» сам себе экипаж. Его многочисленные электронные ганглии следили за реакторами, инкубаторами мотов, Бегемотом снаружи и даже за собственными действиями. Если какие-то мозговые центры начинали страдать от деменции или цифровой шизофрении, остальные принимали решение об изоляции своих несчастных собратьев. Корабль настолько древний, что Вольмир не удивился бы, если исправных ганглиев оставалось меньше десятка.