– Какие они красивые, – прошептала Инга.
– Мы тоже не были дурнушками, – возразила Быстрякова. – Просто мы были первыми. Мы должны были это сделать.
– Я об одном жалею. Напоследок не увижу рассвет. Я раньше любила встречать рассвет. Теперь поздно…
– Почему поздно?! Я сегодня же пойду к Барташовой, добьюсь для тебя разрешения. Я…
Виктория запнулась. Поняла, что серые глаза подруги смотрят в вечность.
День 1633. Виктория
Генерал-майор ходила по кабинету, нервно покусывая губы.
– Товарищ подполковник, с первых дней моего руководства Проектом я старалась выполнить все ваши пожелания. Убрать самоликвидатор – с удовольствием, предоставить неограниченный доступ к информации – пожалуйста, организовать встречи с детьми – ради бога! Но то, что вы просите… Ладно, давай отставим субординацию. Виктория, твой организм стабилен, здесь тебе ничего не угрожает. Но подниматься на поверхность для тебя пока что опасно.
– «Пока что»? И как долго это «пока» продлится?
Виктория не хотела, чтобы в вопросе прозвучали нотки сарказма, но избежать этого не удалось. Генерал-майор отвернулась. Они обе знают ответ. Ей повезло пройти минное поле. Десятки, а то и сотни лет она проживет, не зная болезней. Может, она и вовсе обрела бессмертие? Во всяком случае, старение ей точно не грозит… в подземельях объекта, в багряных лучах дивного нового света.
– Ты можешь объяснить, зачем тебе понадобилась эта «прогулка при луне»? – попробовала зайти с другого края руководитель.
– Вы правы, это именно прогулка. Я же теперь что-то вроде почетного пенсионера? Вот мне и надо себя как-то развлекать. Что мне остается? В графиках экспериментов моей фамилии нет, и это правильно. Зачем исследовать существо с искореженным эпигеномом, если требуется отладить процедуру эмбрионального оптокодирования для нормальных женщин? – Руководитель Проекта хотела возразить, но Виктория не дала ей такой возможности. – Я видела ваш рапорт о награждении и прошу заменить это одной-единственной ночной прогулкой. Настоятельно прошу, товарищ генерал-майор. Иначе вам придется меня запереть. Некрасиво это будет выглядеть: держать героя под замком.
Генерал-майор куснула губу, помедлила, разглядывая подчиненную. Кивнула.
– Хорошо, вы получите свою прогулку. Надеюсь, вы не собираетесь выкинуть какую-нибудь глупость? Встречать рассвет, например?
– Я же не сумасшедшая. Обязуюсь вернуться в целости и сохранности.
Подполковник Быстрякова соврала командиру первый раз в жизни.
День 1634. Виктория
Худшие опасения подтвердились, – когда пожарные прорвались на пылающий третий этаж, спасать там было некого. Из огня вынесли пять тел: три детских и двух взрослых женщин. В одной сразу опознали убитую осколками медсестру, со второй могли возникнуть сложности, если бы младший лейтенант Дубич не назвала фамилию. От одежды погибшей не уцелело почти ничего. Как и от ее кожи.
Пожар потушили, когда солнце выглянуло из-за горизонта. Скорые давно развезли детей по больницам, затем, сделав свою работу, уехали пожарные. Комендантский час заканчивался, вот-вот заработает общественный транспорт, подтянутся зеваки. Но пока что в больничном парке был всего один человек. Сержанта Ковалева поставили охранять накрытые простынями тела. Неприятное задание, но служба есть служба. Зато можно спокойно перекурить после сумасшедшей ночки. Он сел на лавку, вынул из пачки сигарету, сунул в рот. Полез в карман за зажигалкой. И замер.
Простынь над одним из тел дрогнула, отодвинулась. Сигарета выпала у сержанта изо рта, волосы на затылке поднялись дыбом. Подполковница-зомби сдирала спекшуюся корку у себя с лица. Под черными хлопьями была не сукровица, – белая полупрозрачная кожа.
Женщина открыла глаза, их взгляды встретились.
– Рассвет? – спросила она.
– Д…да.
– Это хорошо. Помоги.
Ощущая теперь самого себя зомби, сержант Ковалев встал, подошел, наклонился, помог обгоревшей как головешка «покойнице» сесть.
– В…вы живы? – задал он самый разумный вопрос, какой пришел в голову.