Бессмысленно блуждавший взгляд Сеньки зацепился за крышу над подъездом. Среди прибитой недавно прошедшим дождем пыли, использованных презервативов, осколков пивных бутылок и птичьего помета, покрывавших козырек, сверкала какая-то железка.
Сенька немедленно спустился на второй этаж, с трудом приподнял рассохшуюся раму окна и протиснулся на козырек. Проведя последние дни в раздумьях, где бы раздобыть что-нибудь ценное для покрытия долга, он бросался на все, что блестело.
Миг спустя Сенька уже вертел в руках в руках раскаленный солнцем тяжелый кастет, прикидывая его ценность. Разочарованно вздохнул — выручки находка не сулила. Сенька уже собрался было его выкинуть, но в последнюю секунду передумал. Мало ли, вдруг сгодится. Сенька даже примерил кастет на руку, сжал кулак, размахнулся, представив, как должен ужаснуть его грозный вид воображаемого противника — и тут вдруг начались галлюцинации. Этого Сенька не ожидал — обычно с герыча у него такого не случалось. Да и кайф уже почти прошел. Тем не менее, Сеньке отчетливо мерещилось, будто он превратился в волка. Стены лестничной площадки стали гораздо выше, многообразие цветов растворилось в черно-белой гамме, а нос сходил с ума от бомбой взорвавшегося запаха мочи и щей из кислой капусты.
"Вот меня плющит… Ну, Фитиль, наверное, впарил мне что-то новенькое", — восхищенно подумал Сенька, пружинисто вскочил на все четыре лапы и перемахнул через лестничный пролет. Задержался у стекла окна, с любопытством глядя на свое отображение. Поджарый, мускулистый, морда суровая, мех благородного серого оттенка со стальным отливом, глаза золотистые и холодные. Сенька довольно улыбнулся, и зверь в стекле жутко ощерился клыкастой пастью ему в ответ.
"Вот бы меня сейчас Фитиль увидел. Он бы вмиг в штаны наложил со страху" — подумалось Сеньке. И картина побелевшего от страха Фитиля так захватила его, что он решил немедленно разыскать своего кредитора.
Сенька выскочил во двор и рванул к Фитилю. Бродячие псы поспешно убирались с его пути, бездомные кошки улепетывали в подвалы и ныряли в мусорные баки, играющие во дворах дети испуганно жались к родителям. Только какой-то чернявый цыганенок не испугался его и даже протянул руку со словами:
— Хорошая собачка! — но Сенька попросту оттолкнул его и понесся дальше.
У двери квартиры, до боли знакомой всем местным наркоманам, Сенька притормозил, столкнувшись в неразрешимой проблемой — кнопка звонка оказалась непривычно высоко, а попытки постучать окончились полным провалом. Тут, на его счастье, дверь открылась сама — ровно настолько, чтобы выпустить очередного покупателя галлюциногенного счастья. Сенька прошмыгнул в узкий проход прежде, чем его смогли остановить, и уже миг спустя стоял перед замершим от неожиданности Фитилем.
Умом Сенька понимал, что перед ним Фитиль, но в этот раз он видел его как-то по другому. Фитиль, которого он знал, был стильно одетым и надменным, с высокомерным взглядом, от которого Сеньку бросало в дрожь. Сейчас же глаза волка видели перед собой просто гладколицего, отглаженного парня с прищуренными глазами. Фитиль сидел за массивным письменным столом; перед ним лежали аккуратные газетные свертки, несколько замусоленных купюр, калькулятор и прозрачные кулечки с порошком внутри, на которые — вот что странно! — Сенька смотрел совершенно равнодушно.
Фитиль вздрогнул всем телом. Сенька прижал уши к голове и раскрыл рот, собираясь торжествующе спросить: "Ну, что, испугался?". Вместо этого у него вырвалось тихое, угрожающее рычание.
— Хорошая собачка, — неестественно-спокойным голосом проговорил Фитиль и, не шевелясь и не меняя интонации, спросил у кого-то из своих подручных: — Чей это кабысдох?
— Ничей, — отозвался приглушенный голос из коридора. — Забежал с площадки, когда Тюлька уходил.
— Ну, так выведите его кто-нибудь отсюда. Может, он бешеный.
— Не похоже. Уж больно он для беспризорного чистый, — поощренный молчанием Фитиля, голос из коридора окреп и продолжил уже увереннее: — И не отощавший. И, гля, у него на лапе какая-то хреновина, типа ошейник.
Сенька опустил глаза и с удивлением обнаружил, что правую лапу и впрямь плотно обхватывает какое-то кольцо из блестящего металла. Фитиль, тем временем, осторожно привстал. Это движение немедленно привлекло Сенькино внимание — он вскинул голову и зарычал.
— Хорошая собачка, — пробормотал Фитиль, плюхаясь обратно на стул.
Так прошло несколько минут — бледный Фитиль, застывший у стола, и Сенька напротив него, оскалившийся клыкастой пастью.
Наконец, Сеньке надоело. Попугал — и ладно. Сенька уже решил уходить, но тут его взгляд скользнул по широкому подоконнику… Среди окурков и пустых пивных банок валялся пыльный бархатный футляр, в котором несколько недель назад он принес дедовы медали.
Не успев даже толком подумать, Сенька рванул к подоконнику и попытался схватить футляр. Когти лап бестолково царапнули пластиковую поверхность, но находку не захватили.
"Прикольно, конечно, быть собакой, но сейчас мне нужны нормальные руки", — рассердился про себя Сенька.
Стоило только об этом подумать, как позади раздался громкий "ах" вперемешку с матом. Сенька обернулся — и голова пошла кругом: потолок спускался вниз, пол удалялся. А когда круговерть перед глазами прошла, Сенька встретился взглядом с порядком испуганным, но при этом здорово разозленным Фитилем.
— Ты?! — выдохнул тот. — Да я тебя…
Не дожидаясь окончания фразы, явно не обещающей ничего хорошего, Сенька выскочил в коридор, легко оттолкнул все еще не пришедшего в себя от изумления помощника Фитиля и бросился вон из квартиры, крепко сжимая бархатный футля. Серебристый кастет больно впивался в кожу.
В том, что за ним побегут, Сенька не сомневался. В том, что догонят — тоже. Но он продолжал нестись со всех ног, краем сознания отмечая, что на четырех лапах бежать было куда удобнее, чем на двух ногах.
Впереди, в прорехах густой зелени тополей, показались блестящие стены зеркального "Парадиза", и Сенька запаниковал не на шутку. Да, он почти добежал до дома — а дальше что? За хлипкой дверью их с матерью квартиры от Фитиля не спрячешься…
Нельзя было отвлекаться! Споткнувшись, Сенька полетел на землю и больно ударился головой о какую-то голубоватую металлическую махину, вспугнув прислонившегося к ней и вроде бы дремавшего алкаша.
— Гад! Тварь! — посыпались на Сеньку ругательства нагнавшего его Фитиля.
Пинки и удары не замедлили последовать. Сенька скорчился на земле, пытаясь таким образом уменьшить поверхность тела, которой достаются побои, и крепко прижимал к животу бархатный футляр. Мысли о сопротивлении, возникшие на миг от больно вонзившегося в руку кастета, почти сразу же исчезли.
Увлекшийся Фитиль остановился, только полностью выдохнувшись. Сенька, не шевелясь, лежал на земле.
Чуть отдышавшись, Фитиль вновь пнул Сеньку ногой.
— Ну, урод, говори, как ты это сделал? — приподнял его с земли кредитор, схватив за отворот футболки.
— Что сделал? — просипел Сенька, повиснув кулем.
— Сам знаешь что. Как ты в собаку превратился?
"А я реально в собаку превратился?" — удивился Сенька, сплевывая идущую носом кровь.
Спасение явилось неожиданно.
— Упарился? — раздался чей-то голос, и Сенька увидел, как позади Фитиля нарисовался тот самый алкаш, которого он спугнул, влетев в металлическую махину.
— Чего тебе, дед? — нелюбезно поинтересовался Фитиль, отпуская Сеньку. Белая отглаженная рубашка прилипала к спине, светлые ботиночки заляпаны бурыми пятнами…
— Говорю, никак упарился? — участливо осведомился дед и, не дожидаясь ответа, продолжил, протягивая Фитилю запотевший снаружи граненый стакан с шипучей желтой жидкостью: — Глотни лимонадику холодненького, полегчает.
Гладкого лица Фитиля Сенька не видел, но легко мог себе представить, как на нем появляется выражение брезгливости. Но Фитиль, видимо, и правда упарился, потому что, поколебавшись, взял-таки протянутый стакан и осушил его до дна. Алкаш выжидательно наблюдал за ним.
Фитиль бросил стакан обратно, алкаш на удивление проворно его поймал.
— Ну как? — осведомился он, и Сеньке почудилось легкое ехидство в голосе алкаша.