— О! А давай скажем Телескопу, что мы дождь вызывать будем не в пустыне, чтобы не утонули эти его ненаглядные верблюды и черепахи…
— И ежики! — Магогина даже передернуло: он скривился и язык высунул — так ему почему-то не нравились безобидные ежики.
— Во, и эти тоже… Скажем ему, что мы над морем дождь устроим. Там все равно мокро.
— Ты что?! — постучал толстяк себя по лбу недоеденным пончиком.
— А что?
— А куда мы излучатель дождя поставим? На спасательный плотик? Там же вода кругом! Соображать надо!
— Да уж, — сник Гогов.
У братьев-астрономов наступала в жизни черная полоса. То есть, если быть точным, она уже наступила. С самого утра. Знаете почему? А потому что в этот день по бабушкиному календарю началась зима! Первое декабря. А для Гогова с Магогиным это число всегда было личной трагедией вселенского масштаба. Накануне они даже просились у Эдуарда Ильича посмотреть в главный телескоп, хотели проверить по звездам — может, в летоисчисление закралась ошибка, надеялись, что их ненаглядный ноябрь еще немножко продлится, но профессор был с ними строг, сказал, что, дескать, не позволит занимать научный инструмент всякой глупой ерундистикой. Так что прощай, любимая осень. Правда, нынешняя осень, к их удовольствию, не спешила помахать ручкой, она все еще беззастенчиво хозяйничала во всем городе, а ведь ее срок истек не только по бабушкиному календарю, но и по всем календарям на свете. Однако ж все остальные люди во всем мире в основном конечно же радовались первому зимнему дню.
Особенно Эля.
Каждый год в первый день декабря тетя Маша пекла в духовке большущий торт, а потом втыкала в него свечи; когда-то давным-давно — одну-единственную, спустя год — две, еще через год — три… а сегодня — целых восемь красовалось на его белой глазури! Первый день зимы, как все догадались, был для Эли самым подарочным днем в году — это был день ее рождения.
Элька в новом розовом платье уже полчаса крутилась перед огромным зеркалом в прихожей. Ей, видите ли, не нравились заколки, которых она перебрала уже целую кучу. То одну прицепит, покрутит головой и по какой-то только ей известной причине снимет, то другую приколет, посмотрит, надует щеки, еще раз повертит головой во все стороны перед своим отражением и опять-таки снимет. У нее их было несметное количество — целая шкатулка. Она ими очень гордилась, носилась с этой шкатулкой как с каким-то сокровищем бесценным. Честно говоря, с девочками такое часто случается, очень они привередливые в вопросах заколок, ленточек и разных бантов! Славка этого никогда не мог понять, с его точки зрения, это был ненужный хлам.
Другое дело — у него была коробка под диваном, вот эта коробка всем коробкам коробка! Там были действительно важные вещи. Например, толстый осколок увеличительного стекла, им можно дырку в газете прожечь. Если, конечно, солнце светит как надо, а не как в последнее время. Еще там был здоровенный слиток свинца — всегдашняя зависть Мишки. Из этого свинца можно делать грузила для удочки. Там же хранилось и главное сокровище — гильза от ракетницы, из-за нее пришлось подраться с мальчишкой из соседнего двора. Ну еще там находился кусок жгута — это для рогатки. И кое-что по мелочи — значки, звездочка для пилотки, шнурок на всякий случай и моток проволоки, он всегда пригодится. Вот это настоящий клад. А что у Эльки? Фигня девчоночья.
Нет, мы, конечно, в этом пункте не согласны со Славкой, но спорить не будем. Пускай пока остается при своем мнении.
— Да, Эля! — В коридоре появилась мама, она вытирала руки о фартук, дел у нее было невпроворот. Весь день она готовила, убиралась, а сейчас сервировала стол к приходу гостей. — Чуть не забыла тебе сказать, пока ты два часа полоскалась в ванной, позвонил Миша. Почему-то спрашивал, пригласила ты его или нет… Вы что, опять поссорились?
— Да, опять! Передай ему, что я дураков не приглашаю. — Именинница сорвала очередную заколку.
— Эля! Разве так можно говорить! Что за ужасные манеры.
— Это не манеры, а настоящая правда!
— Ну не знаю, что у вас там произошло, а я его пригласила. Ты уж извини…
И тетя Маша бросилась к плите, там что-то закипело в кастрюле.
Эля тяжело вздохнула — то ли ее разочаровала последняя примерка, то ли огорчило сообщение мамы. Она резким движением выдернула из заветной шкатулки еще одну толстую резинку, приложила к прическе… и тотчас забыла про Мишку. Резинка была розовая, словно специально подобранная к новому платью, а еще ее венчал бант сиреневого цвета. Ловким движением Эля прицепила это галантерейное сооружение к волосам и сразу же поняла, что теперь она совершенно неотразима. Какой и должна быть виновница торжества.