– Не трогайте меня, – отмахнулся он. – Займитесь водителем.
Пендергаст вышел из машины под проливной дождь, стряхнув с себя на асфальт еще порцию осколков. Он посмотрел вперед, на непролазную мешанину автомобилей и море мигающих огней, слушая крики фельдшеров и полицейских и стрекот бесполезного вертолета, описывающего круги над этим хаосом.
Черный лимузин давно исчез.
3
Лейтенант Питер Энглер, бывший активист-эколог, окончивший Университет Брауна по специальности «античная литература», не был типичным нью-йоркским полицейским. Но у него имелись кое-какие общие с его коллегами-полицейскими качества: он любил, когда дела расследуются чисто и быстро, и еще он любил видеть преступников за решеткой. Та самая целеустремленность, которая в 1992 году, на четвертом курсе, усадила его за перевод «Истории Пелопоннесской войны» Фукидида, а позднее в том же десятилетии гнала забивать гвозди в древние секвойи, чтобы испортить настроение лесорубам с бензопилами, – та же самая целеустремленность заставляла его, не жалея сил, делать карьеру в полиции, где он довольно рано, в возрасте тридцати шести лет, дослужился до звания лейтенанта и должности главы сыскного отдела. Он организовывал расследования, как военные операции, и требовал от своих подчиненных, чтобы они четко и неукоснительно исполняли свой долг. Результаты, которые он получал благодаря такой стратегии, были источником непреходящей гордости Энглера.
Именно поэтому последнее расследование вызывало у него такое беспокойство.
Собственно говоря, дело было открыто всего двадцать четыре часа назад, и его подчиненных нельзя было обвинить в отсутствии прогресса. Они все делали как положено. Сотрудники, первыми прибывшие на место, обеспечили безопасность, взяли показания, задержали свидетелей до прибытия криминалистов. Те в свою очередь тщательно обследовали место происшествия, осмотрели и собрали улики. Команда Энглера работала в тесном взаимодействии с бригадой экспертов, специалистами по дактилоскопии, судмедэкспертами и фотографами.
Нет, его беспокойство было связано с необычным характером преступления и, по иронии судьбы, с отцом покойного – специальным агентом ФБР. Энглер прочел распечатку заявления, сделанного этим агентом, и отметил его лаконичность и отсутствие полезной информации. Хотя это вроде бы никак не препятствовало расследованию, но агент почему-то не желал впускать их в свой дом за пределы места преступления, он даже не позволил одному из полицейских воспользоваться туалетом. Официально ФБР в деле, конечно, не участвовало, но Энглер был готов из любезности предоставить этому человеку доступ к собранным материалам, если он того пожелает. Но агент не обратился к нему с такой просьбой. Если бы Энглер не был опытным полицейским, он бы предположил, что Пендергаст не хочет, чтобы убийца его сына был найден.
Поэтому он и решил лично поговорить с Пендергастом ровно… (он посмотрел на часы) ровно через одну минуту.
И ровно через одну минуту агента проводили в его кабинет. Провожающим был сержант Лумис Слейд, адъютант Энглера, его личный помощник и часто пресс-секретарь. Энглер опытным глазом отметил необычные детали внешности посетителя: высокий, худощавый, с очень светлыми волосами и бледно-голубыми глазами. Черный костюм и темный галстук с простым рисунком довершали аскетическую картину. Ну никак он не был похож на типичного агента ФБР. Но с учетом мест его проживания – квартира в «Дакоте» и великолепный особняк на Риверсайд-драйв, куда подбросили тело, – Энглер решил, что удивляться не стоит. Он предложил агенту стул, после чего занял свое место за столом. Сержант Слейд расположился в дальнем углу, за спиной у Пендергаста.
– Агент Пендергаст, – начал Энглер, – спасибо, что пришли.
Человек в черном костюме наклонил голову.
– Прежде всего позвольте мне выразить соболезнования в связи с вашей утратой.
Пендергаст не ответил. В его взгляде не было скорби. Напротив, его лицо оставалось бесстрастным. Оно было закрытой книгой.
Кабинет Энглера не был похож на кабинеты других лейтенантов нью-йоркской полиции. Да, конечно, тут имелись шкафы с папками и стопки докладов, но на стенах вместо благодарностей и фотографий с высоким начальством висела дюжина карт античного мира. Энглер был страстным коллекционером-картографом. Обычно вниманию посетителей его кабинета немедленно предлагалась страница из Французского атласа Леклерка 1631 года, или лист 58 из Атласа Британии Огилби, на котором была показана дорога из Бристоля в Эксетер, или – его радость и гордость – пожелтевший, хрупкий фрагмент из Пейтингеровой таблицы, скопированной Абрахамом Ортелием[1]. Но Пендергаст даже мельком не взглянул на коллекцию.
1