Через час дед Михей, повесив шарф на лопату, маячил Леньке, требуя его к себе.
Когда Ленька прибежал к нему, старик, без шапки, склонил седую голову перед выкопанным из земли трупом Антона.
— Нашелся, бедолага, — тихо сказал он. — А мы его где только ни искали. Бывалые бандиты, зарыли, где кабаны бывают, разроют, мол, разворошат все вокруг, заметут следы.
Вдвоем они перетащили труп поближе к стану. Чтобы звери не тронули его — из нескольких патронов высыпали рядом порох, а вокруг на ветки развесили стрелянные гильзы. После этого дед Михей, неторопливо растолковав, как вести себя Леньке в его отсутствие, сказал:
— Держись, Леня. К ночи вернется из поселка сержант, — и ушел через болото, направляясь к ближайшему стану охотников в степи.
Еще из зарослей он заметил столбы пламени. Они светлой цепочкой отгораживали приморские крепи от Черных Земель, уходя на юг к Даргинскому протоку, а на север — к Бугровому. Сторожевые огни преграждали диверсантам путь к зарослям. Выбравшись из камышей, дед Михей остановился, свистнул, как кулик-кроншнеп. От ближнего костра отозвались таким же сигналом.
Вместе с дедом Михеем к огоньку подошел Алексеев, возвратившийся из очередного осмотра своего участка.
— Что-нибудь новое, дедушка Михей? — тихо спросил он.
— Новое, — невесело ответил дед Михей. — Антон нашелся… На острове. Выстрел в голову. Надо передать весть по цепи.
— Одни руки, — отозвался молодой охотник, сидящий у костра. — Сегодня утром в степи, — он протянул руку в сторону Черных Земель, — нашли Максима Вавилова. Чуть живой, крови потерял — еле душа теплится, а диверсант, связанный, около него, зубами скрипит. Максим рассказывает — еще один был… Не верил я до сих пор, — простодушно признался он. — Торчу здесь — ни охоты, ни сна, аж зло начало брать. Думаю, кто-то с перепугу придумал о диверсантах. Решил — плюну на все, смотаю сегодня манатки и на взморье — уток добывать. Выходит, правдашние диверсанты. Чабана Терновского нашли, от фермы километров за двести… в соленый колодец бросили.
— Теперь и второй не уйдет, — сказал Алексеев. — В степи старший лейтенант с чабанами. Здесь с нами капитан Дубов, Был он у нас сегодня, говорил, что если пропустим диверсанта в крепи, трудно найти будет.
— Трудно? — насмешливо перебил молодой охотник. Он встал, отошел недалеко и подтащил сноп камыша. — Да я перестану на гармошке играть, если мы его завтра не поймаем! Самолет поисковый вышлем, с него все видать, как в глазу бельмо! Был мор какой-то на диких свиней позапрошлый год, так мы, бывало, летим, летчик и говорит мне: «Тимофей, считай свиней, вон они на лежках лежат». Гляну вниз — они, как чурбаки, черные. — Камыш — гущина! Все равно их свободно видать! Вот тебе и трудно!
— А на островах? — возразил Алексеев.
— Островов у нас по пальцам пересчитать можно, — Тимофей шумно уселся на сноп.
— Потише ты, — попросил Алексеев.
— Островов у нас пустяк, — продолжал Тимофей. — Вот если к Волге подастся или к Тереку — там леса! А наших пяток островов мы по былинке переберем, и его, сукина сына, выволочим наружу.
— Есть такие чащобы, что не проберешься, — опять возразил Алексеев.
— Да и это правда, — добродушно согласился Тимофей. Он завозился на камыше. — Выловим и… сразу на зорьку! Год ждал, а тут эта сволота все перепутала! Здесь что за сон? Отодвинешься от костра — зуб на зуб от холода не попадает, придвинешься близко — одежина начинает тлеть. Попался бы он скорее, отпуск кончается!
Дед Михей молча слушал разговор, потом сказал:
— Хорош ты парень, Тимофей, да в таком деле, как у нас сейчас, про сон надо забыть. Особенно ночью… Проворонить можно… Ну, я пойду. Ленька, небось, заждался. Передайте об Антоне, — и он бесшумно скрылся в темноте.
— Надо идти, — Алексеев сбросил с плеча на руки двустволку, посоветовал: — Ты бы, Тимофей, отошел немного от костра. Видать тебя кто знает откуда, а тебе из-за огня ничего не видно.
— У меня слух заячий, — засмеялся Тимофей и тряхнул кудрями. — Думается мне, что он затаился, как мышь, зари ждет. К рассвету поснут, мол, все, вот он и проскользнет.