Коля, не реагируя на его слова, продолжал стонать, раскачиваясь на стуле из стороны в сторону, поэтому Вася плюнул и сам открыл щиток.
– Не лезь, убьет, – вяло предупредил Коля.
– Черт! Где у вас тут общий рубильник, куда ты ходил включать питание?
Коля молчал, и Васе неожиданно стало ясно: друг не желает нести заслуженную кару в одиночестве.
– Сволочь ты, Николаша!
Лезть под двести двадцать вольт не хотелось, но искать рубильник не было времени. Аккуратно, чтобы не шибануло, Вася начал отсоединить контакт. Коля подал голос:
– Я тебя не принуждал, ты, Васек, сам согласился – за комнату и Зойку.
Рука Васи дрогнула, металлическое жало отвертки чего‑то коснулось, посыпались искры. Он чертыхнулся и, решив все‑таки отключить питание, побежал на второй этаж. Коля ухмыльнулся – щитовая была заперта, а ключ лежал у него в кармане. И тут же вздрогнул – на пороге стояла растрепанная красавица Галя Ефремова с большой сумкой в руках. Волосы ее после последней стрижки уже отросли, а причесаться она не успела – вскочила с кровати и помчалась сюда, едва верная своему слову Раиса Горюнова позвонила ей и прерывающимся от радости голосом сообщила:
«Галюша, у Тихомирова в ресторан говядину привезли – импортную! Много! Давай скорей – там электрики что‑то ремонтируют, попроси, чтобы они тебе отпустили. Скажи, что ты у Алексея Прокопьевича постоянно стрижешься».
– Вы ведь Алексея Прокопьевича брат, да? – руки Гали, не выпуская авоськи, молитвенно сложились на груди, – меня Алексей Прокопьевич всегда с мясом выручал, я у него всю жизнь стригусь. Ну, пожалуйста! Я у вас хоть по три рубля возьму, отпустите? У меня муж, когда голодный очень злой, – она кокетливо повела глазами.
Из груди Коли вырвался хриплый и безнадежный смешок.
– Очень злой муж, говоришь?
– Очень, – игриво подтвердила Галя.
– А я добрый, – он поднялся и почти вплотную подошел к ней.
– Если добрый, отпустите говядины, – чуть отступив к стоявшей в углу мясоразделочной машине, она лукаво повела глазами.
– Отпущу, – согласился Коля, – прямо сейчас.
Резким движением он развернул Галю и, наклонив, прижал животом к Васиному детищу. Потом задрал ей юбку и расстегнул свою ширинку.
– Ой, что вы делаете? Ой!
– Расслабься.
Она послушно впустила его в себя, исправно двигалась с ним в такт и, словно стесняясь своих неожиданно приятных ощущений, продолжала стыдливо приговаривать:
– Ой, да что ж вы такое делаете! Ой, нельзя же так! Ой! Ой!
– Куда ты ключ от щитовой дел, зараза? – в ярости крикнул Вася, ворвавшись в комнату, и оторопел от представшей перед ним картины.
Красная как кумач Галя торопливо выпрямилась и начала одергивать юбку, ощущая, как по ногам течет теплое и липкое. Коля, криво ухмыльнувшись, застегнул брюки и дружески похлопал ее по заду:
– Ладно, иди, дам мяса.
Он гостеприимно распахнул морозильник, где по полочкам были аккуратно разложены пакеты. Пряча глаза, Галя несмело ткнула пальцем.
– Вот этот и этот, можно?
– Бери, почему же нельзя!
Когда она ушла, оцепенело молчавший все это время Вася, хрипло спросил:
– Ты что, рехнулся? Ты что творишь?
– Да ладно! – Коля равнодушно махнул рукой. – Все равно один конец, а там уже нам с бабами трахаться не придется. Кстати, если б ты захотел, она бы тебе тоже дала.
– Иди ты к черту!
Им не удалось продолжить словесную баталию, поскольку в дверь постучали две милые дамы средних лет и, смущаясь, объяснили, что «Раечка позвонила, будто привезли импортную говядину, и нельзя ли хотя бы по килограмму – даже если и по три рубля, то мы возьмем».
– Можно, отчего же нет? – добродушно согласился Коля и сострил: – Весов, правда, нет.
– У меня безмен всегда с собой, – не поняв шутки, сказала одна из женщин. – А вы поищите в шкафу, у Алексея Прокопьевича тоже где‑то безмен был, он нам в августе мясо отпускал.
– Ты сумасшедший, – устало проговорил Вася, когда женщины ушли, – ну, и что дальше?
– Дальше я хочу найти безмен, – роясь в шкафу, невозмутимо проговорил его приятель, – а ты сядь на том стульчике и сиди спокойно, не ной.
Безмен нашелся, и сразу после этого явился энергичный старичок с клюшкой. Он сообщил, что его покойная супруга стриглась сначала у Феодосии Федоровны, потом у Алексея Прокопьевича, и нельзя ли в память о столь давних связях…
К девяти утра несчастная Агафья Тимофеевна была полностью распродана по частям. Последний кусок забрал участковый милиционер Степанов. Денег он не оставил и сказал:
– У нас с Алексеем свои расчеты, он знает. Поздно я пришел, не знал. Когда следующий завоз‑то у вас будет?
Обнаглевший Коля, спокойно пожав плечами, сымпровизировал:
– Будет, но не знаю когда, мы же не магазин. Это в ресторан Алексей мясо заказал, а ресторан закрыт, поэтому мы распродаем товар, чтобы не лежал.
– Да, дела! – вздохнул Степанов. – От Алексея‑то известия есть какие‑нибудь? А то народ болтает, что его по политическому делу забрали – он вроде как ГКЧП поддержал.
– Любят люди ерунду болтать – Алексей уехал по делам. Какое может быть ГКЧП, когда у нас в семье все с рождения демократы! Папа с мамой всегда с руками и ногами за Ельцина были, а бабушка Дося его просто обожала.
Милиционер не понял юмора, повздыхал, покачал головой.
– Ну, дай бог, дай бог!
Когда Степанов ушел, Вася, скромно и молча сидевший все время на стуле рядом со своей машиной, подал голос:
– Ты с политикой‑то поосторожней, а то еще одну статью пришьют.
– Какая разница, Васенька, нам с тобой теперь все равно, так хоть повеселимся напоследок. Не волнуйся, недолго осталось – сейчас, к‑а‑а‑ак начнут хозяйки нашу говядину разделывать, да к‑а‑а‑ак бросятся заявлять, куда следует…
– Сволочь ты последняя, втянул меня, жизнь мне искалечил! Не радуйся, я только соучастник, мне лет пять дадут, а тебе пожизненное светит. Или вообще расстреляют.
Со стуком распахнув дверь, в помещение стремительно влетела Раиса Горюнова.
– Мальчики, я так бежала, как хорошо, что вы еще не ушли! Я понимаю, это, конечно, наглость с моей стороны, но я очень вас прошу – можно еще кусочек? – увидев странное выражение лица Коли, она застрекотала, как пулемет: – Нет, я понимаю, что товар для ресторана заказан, но мне Алексей Прокопьевич всегда отпускает, потому что он знает, что у моего мужа панкреатит. Он так мучается, бедный, так мучается! Мой муж, я имею в виду. У него сейчас осеннее обострение, так он ничего не ест, три ночи не спал. А нынче я ему из вашего мяса котлеток паровых наготовила – поел, и сразу вдруг боль прошла. Лег и заснул, как убитый, поэтому я…
– И вкусное мясо? – прервав ее многословную речь, со смехом спросил Коля. – Как вы считаете, качественное?
Горюнова, не понимая причины его веселья, слегка растерялась.
– Нормальное, – запинаясь, произнесла она. – Мне вначале показалось, что жилистое, но я провернула через мясорубку и… Так можно еще кусочек?
– Мясо уже все распродали – привезли немного, народ сразу и набежал, долго ли.
От огорчения у Раисы даже слезы выступили на глазах.
– Ох, какая же я дура – надо было мне утром больше кусок взять! И еще обзвонила всех, сообщила про мясо – вот и делай доброе дело. Следующий‑то привоз у вас скоро будет?
– Скоро, – торжественно пообещал Коля, – вы узнаете об этом первая.
Когда огорченная дама ушла, Вася спросил – уже даже не сердито, а с интересом:
– Под психа косишь, да? Милиционеру пообещал, ей обещаешь – думаешь, в психушке будет лучше, чем на зоне?
Коля спокойно сгреб разбросанные по столу деньги и начал их пересчитывать.