Корнилов автоматически отметил про себя еще одну ниточку – пенсионерка Кислицына. Которую, якобы, арестовали.
– Что за бред, – поморщившись, сказал он, – старуха арестована? Кем? Нюхом чувствую, тут много загадок, и нам стоит побывать в этой квартире, а Николая Тихомирова следует задержать, у нас он разговорится.
– Нам нечего ему предъявить, товарищ майор, если его просто так задержать, городские демократы опять поднимут вой. Тем более, что у Алексея Тихомирова, его брата, хорошие отношения с Самсоновым.
– Почему же нечего предъявить? – усмехнулся Корнилов. – У тебя, Шурик, есть протокол допроса гражданки Ефремовой, где она требует привлечь его за изнасилование. Разумеется, тут нам ничего не обломится, но для задержания сойдет. Пусть ночь посидит в КПЗ, а утром вызови, изобрази мужское сочувствие – наговорила, мол, дура‑баба, а тебе приходится разбираться. Прочитай дословно выдержку из ее допроса – будто он давал ей мясо, вынуждая вступать с ним в интимные отношения. Он, естественно, начнет оправдываться – Ефремова, дескать, сама это предложила, чтобы за мясо не платить. Ты кивнешь, скажешь, что все ясно, как божий день, мимоходом только попросишь для протокола уточнить, про какое, собственно, мясо идет речь. Естественно, он, чтобы побыстрее выбраться из кутузки, тут же сдаст поставщика.
Богданов, искренне восхищенный ходом мысли майора Корнилова, не смог удержаться от почтительного комплимента.
– Гениально мыслите, товарищ майор! Слушаюсь, сегодня же его задержим.
Однако задержать Тихомирова‑младшего не удалось. В квартире по месту его прописки дверь милиции никто не открыл. Оставив наряд дожидаться слесаря из домоуправления, чтобы вскрыть квартиру, поехали в комплекс, но на работе Николая тоже не было. Старик‑сторож сообщил, что Тихомиров бывает здесь не каждый день, и живет теперь не у себя, а в квартире старшего брата.
Отправились домой к Тихомирову‑старшему. Соседка по лестничной площадке, у которой Алексей обычно оставлял запасной ключ, открыла пустую квартиру и припомнила, что накануне Коля вроде как не появлялся – он имел плохую привычку, уходя и приходя, громко хлопать дверью, а нынче ночью и утром было тихо.
– Наверное, у себя на Коминтерна заночевал, – голос ее звучал довольно сухо, и по тону было ясно, что особой любви она к Коле не испытывает, но при милиции не хочет говорить о нем плохо из уважения к его старшему брату.
Когда вернулись на Коминтерна, как раз подошел слесарь. Пригласив двух соседок понятыми, вскрыли дверь и вошли в квартиру – никого. Один из милиционеров в недоумении покрутил в руках «печать» Зойки, сорванную с двери Агафьи Тимофеевны, и передал Богданову. Тот пожал плечами.
– Похоже, кто‑то решил порезвиться. Когда вы в последний раз видели Кислицыну? – спросил он у соседок. Те начали припоминать, путаться, заспорили меж собой.
– С неделю, наверное.
– Какое неделю, почти два месяца уже!
– Меньше, я, когда ГКЧП было, к ней за солью забегала.
– Ну, так и посчитай, сколько прошло! Я точно помню: пятого сентября хотела у нее противень одолжить, когда у Мишки моего день рождения был, а мужик, что здесь жил, сказал, что Агафья к родственнице уехала.
– Стоп! – перебил их внимательно следивший за этим спором Богданов. – Какой еще мужик, Николай Тихомиров?
Соседки переглянулись и, перебивая друг друга, вновь затараторили:
– Так Колька же жил у брата, а комнату, говорят, сдавал.
– Да не сдавал, его приятель Васька Щербинин с мясокомбината тут бесплатно жил – у него жена инвалид.
– Да откуда ты знаешь, что бесплатно? Сейчас все боятся, что за нетрудовые доходы квартиру отберут, сдают, а всем говорят, что родню пустили.
– Погодите, – вновь прервал их Корнилов, – а чем болела жена этого приятеля – ну, которая, вы говорите, инвалид?
Женщина в недоумении посмотрели друг на друга, и обе одновременно пожали плечами.
– Да ее и не видел никто.
– Никогда из дома не выходила.
– Лариса Быстрова с третьего этажа сказала, что инвалид, потому не выходит.
– Нет, это Варька Кошелева сказала.
Махнув рукой, Богданов вежливо поблагодарил их и отпустил. Пока шел обыск, он отвел в сторону участкового.
– А вы‑то в курсе, что происходило в квартире? Квартира ведь стоит на учете.
Участковый вытянулся по швам и захлопал белесыми ресницами.
– Так точно. У нас от Кислицыной давно сигналов не было, мы решили, что у них притихло вроде как, – отрапортовал он, – но я постоянно мимо квартиры прохожу – приглядываю. Раньше‑то да, раньше и другие соседи подтверждали, что к Тихомирову разные личности ходят, одну даже опознали, на особом учете состоит. Только тут ведь ничего не поделаешь, в гости к себе человек волен кого угодно приглашать, у нас демократия.
– А что за личность, которая состоит на учете?
– Эта, как ее, Парамонова Зоя – она у него постоянно торчала. Но теперь все тихо, никто не ходит.
От слов его Богданов едва не подскочил на месте.
– Парамонова? – сделанным равнодушием переспросил он. – Постоянно? Гм. А у Тихомирова губа не дура, Парамонова – очень дорогая проститутка.
– Так это не то, товарищ майор, даже Кислицына приметила – у них тут что‑то вроде любви было, она, говорят, с ума по нему сходила.
Когда Богданов, докладывая майору о провале операции задержания, сообщил о словах участкового, у Корнилова чуть язык изо рта не вывалился от изумления.
– Сходила с ума? Парамонова?!
Майор напряженно размышлял о том, что ему удалось отыскать еще одну ниточку: Зоя Парамонова, пропавшая вместе с Валевской и Дорониным. Тихомиров же, на котором все замыкалось, бесследно исчез – сбежал, почуяв слежку, или его постигла судьба остальных?
Спустя полчаса Корнилов явился с докладом в кабинет Авдиенко. Тот сильно осунулся за последние сутки, взгляд его был хмурым, под глазами обвисли мешки.
– И что ты предлагаешь? – резко спросил он.
– Надо найти Николая Тихомирова, будем искать.
– Итак, ты о Тине ничего не выяснил, моя дочь исчезла, неизвестно куда, – говорил подполковник, расхаживая по кабинету, – моя дочь…
Он метался из угла в угол, Корнилов никогда не видел своего начальника в подобном состоянии.
– Будем искать, – повторил он, – разрешите идти работать, товарищ подполковник?
– Иди.
Но едва Корнилов дошел до своего кабинета, как снизу ему позвонил дежурный милиционер.
– Товарищ майор, тут пришла девушка – хочет срочно видеть кого‑то из начальства. Говорит, ее зовут Зоя Парамонова.
Глава двадцать четвертая
Сразу по получении результатов экспертизы Анатолий позвонил Самсонову.
– Мне нужно вас увидеть, – коротко сказал он.
Самсонов не стал задавать ему ни каких вопросов, лишь глухо спросил:
– Мы можем встретиться у «Парка культуры»? Скажем, через час – я буду ждать вас в машине у метро. Хочу еще раз побывать на… этом месте.
– Хорошо, ждите, я постараюсь успеть.
Самсонов распахнул дверцу машины, едва увидел выходящего из метро Толю. Они коротко пожали друг другу руки, и, едва Толя устроился на переднем сидении, машина тронулась с места. Самсонов вел ее, не говоря ни слова и неподвижно глядя на дорогу. Лишь обогнув парк и остановившись, он отрывисто спросил:
– Что показала экспертиза?
– Это ее кровь.
– Значит, она была убита в машине?
Толя отвел глаза.
– Эксперт предположил изнасилование, а кровь…она ведь была девушкой. Скорей всего, во время борьбы кулон закатился между сиденьем и спинкой. Смерть же наступила в результате перелома шейных позвонков, это установили еще зимой.