Бывший ментор, задыхаясь от бессилия, резко проснулся, ощущая, что буря закончилась. Около четырех часов сна за второе сутки были совершенно бесполезными. Его разбудила тишина, но в ушах словно продолжал шуметь песок. Хеймитч слегка приподнялся на локте, и заметил, что она не спит. Эффи лежала на спине, недвижно уставившись в потолок.
- Что-то случилось? - вяло пробормотал он.
Она не ответила.
- Эй, Тринкет…
Она медленно перевела взгляд.
- Ничего, - сказала она. - Спи.
- Как ты себя чувствуешь?
- Все так же.
Еще мгновение он лежал, внимательно вглядываясь в ее лицо.
- Ладно, - сказал он, поворачиваясь на другой бок, и закрыл глаза.
- Прости, - глухо отозвалось от стен, и её рука коснулась его плеча, и он невольно вспомнил свою, ту самую, до чёртиков раздражающую Капитолийку, с огромными париками и нелепыми костюмами. Он зажмурился, прогоняя неожиданно вспыхнувшее чувство, которое когда-то называли желанием, и холодно ответил:
- Постарайся заснуть.
На следующее утро она заговорила первая. Тихо, словно боялась чего-то; она стояла в противоположном конце коморки, словно между ней и Эбернети была гигантская пропасть.
- Они собираются найти выживших из Дистриктов и перевести их сюда. В безопасность.
- Правда? - хмыкнул мужчина и подошел к Эффи почти вплотную. - Кто они?
- Китнисс, Плутарх, Пит, - она опустила глаза и выдохнула: - я.
- Ты не едешь. Это слишком опасно. Мы сто раз говорили об этом.
- Да, - безжизненно ответила она.
- Китнисс и Пит прошли через многое. Они смогут защититься. Плутарха мне не жалко. Думаю, он и среди безумцев найдёт союзников. Но ты… - он сел в кресло, и уставился на Эффи, с победным выражением лица. - Ты ничего не изменишь, если поедешь с ними. Если с тобой что-нибудь случиться…
- А что измениться, если я останусь? Что если я сейчас умру? Прямо здесь, на твоих руках - от скуки? Назови мне причину, хоть одну, из-за которой я должна радоваться? Почему я должна продолжать существовать?
- Мы остались в живых, - прорычал он сидящей напротив жене.
- В живых?
- Да.
- О господи, да что ты несешь! Какие живые? Это не жизнь! Мы заключенные. Я так больше не могу.
- Прошу тебя.
- Мне все равно. Все равно, слышишь?
- Эффи!
- Хватит говорить мне, что это закончится! Господи, почему я согласилась на это? Какая я была дура!
- Мы с тобой ведь тысячу раз обсуждали.
- Ты пытаешься нас спасти, да? Больше не могу. Сначала даже не хотела тебе говорить. Так было бы лучше. Говоришь, что жизнь за нас отдашь, а какая от этого польза? Сначала Тринадцатый, теперь это!
- Прекрати, - устало выдохнул мужчина.
- Нет. Ты предпочитаешь ждать. А я не могу. Не могу.
Она опустилась вниз по стене, прижимая колени к груди, сжавшись в комочек, её руки бессильно опустились по бокам.
- Я тебя не отпущу и никогда не оставлю, - он опустился на колени рядом с ней.
- А мне все равно. Все бессмысленно. Если хочешь, можешь считать меня тупой сукой Капитолийкой, разбалованной куклой.
- Эффи, не делай этого.
- Нет, я не останусь. Не могу. Прости.
- Я не справлюсь один, - тихо шепнул он; Эффи всхлипнула, они сидели молча - она, потупив взгляд, а он, прожигая в ней дыры.
- Я не вижу больше снов. Я перестала улыбаться. Ты все настаиваешь, что надо бороться. Но мне больше не за что бороться. Во мне все умерло в ту ночь, когда мы попали сюда. Это мой последний шанс… твой шанс доказать мне, что можно исправить хоть что-то.
Он ничего не ответил.
- Видишь, тебе нечего возразить.
- Ты всё решила сама.
- Мне пора. - она встала, наклоняясь, целуя его губы, пытаясь запечатлеть в этом поцелуе всю нежность и тоску, а затем ушла. Она была права. Без сомнения, Эффи Тринкет - цветок, вянущий под колпаком, нуждающийся в свободе.
Через час колонна машин отправилась на спасательную операцию. Хеймитч успел попрощаться со своими детками, стараясь дать им как можно больше советов, напутствий и самое главное правило - не дать Тринкет погибнуть. Пит улыбался, возражая на необычную заботу со стороны бывшего ментора мол “мы быстро справимся, одна нога здесь, другая уже “дома””. Китнисс молча обнимала Эбернети. Что-то внутри мужчины подсказывало, о том, какой ужасной ошибкой была эта поездка, но исправить её он был не в силах.
***
- Господин президент, мы заметили песчаную бурю, - быстро отчеканил парень.
- Да-да, меня ещё вчера предупредили. Переждём в бункере, всё, как всегда. Она же мимо пройдёт, не так ли?
- Нет, сэр, - тихо отозвался тот, переводя взгляд на рядом стоящего Эбернети. - Датчики работали не верно. Буря идёт не с юга. А с севера.
Хеймитч напрягся всем телом, крепко сжимая кулаки, впиваясь ногтями в ладони.
- Колонна попадёт в её самое пекло.
========== Часть 4 ==========
“В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение.
Боящийся несовершен в любви.”
из Библии
Через две недели. Капитолий.
За много миль от правительственного здания промозглый туман, липнувший к окнам премьер-министра, клубился над грязной речкой, вьющейся между заросшими, замусоренными берегами. Поблизости возвышалась громадная дымовая труба заброшенной фабрики, темная и зловещая. Здесь не было никаких звуков, лишь чуть слышно журчала темная вода, и никаких признаков жизни, только потрепанная радиацией женщина рыскала по берегу в надежде отыскать среди высокой травы остатки чего-то более-менее съедобного.
Хеймитч, бегая по комнатке, в который раз проверяя всё ли в порядке. Затем быстро выбежал наружу, напрочь забывая про маску и всякие защитные приспособления.
Масло, вода, жидкость в аккумуляторе, провизия, оружие, машина, её составляющие - всё было продумано до мельчайших деталей. Почти всегда это было так, поскольку машина была особым предметом его внимания. Случись так, что она сломается далеко от “дома”, и он не сможет вернуться обратно. Впрочем, (пускай о своём возвращении он думал в последнюю очередь) если бы это случилось - несомненно одно: это был бы конец.
В который раз проверяя машину, Хеймитч заметил приближающуюся фигуру человека.
- Эбернети! - кричал тот; его голос срывался, а дыхание было сбито, мужчина закрывал рот и нос носовым платком, поэтому его слова не долетали до Хеймитча. - Я прошу Вас, внемлите разуму! Тот, кто когда-либо уходил в пустыни, уже не возвращался!
Хеймитч же хмыкнул в ответ, и принялся закрывать на ключ сейф-кладовую в кузове машины. Он уезжал спасать Эффи, Пита и Китнисс - его подсознание всё время выдавало эту фразу. И больше его ничего не волновало: ни радиация, ни запреты, ни больные отчужденные. Он забрался в машину в тот момент, когда действующий президент подбежал к нему.