Фортуната. Отчего не попробовать?
Менегетто. Попробую. Что может случиться? Он откажет? Увидим!
Марколина. А если он откажет, что тогда?
Менегетто. Если он будет говорить «нет», не могу же я заставить его сказать "да".
Марколина. И тогда уже, значит, будет навсегда потеряна надежда, что Занетта станет вашей женой?
Менегетто. Мне очень грустно, но что поделаешь…
Видно, как шевельнулась портьера.
Фортуната. Кто там за портьерой?
Марколина (тихо Фортунате). Не знаю, право.
Фортуната (тихо Марколине). Уж не старик ли?
Марколина (так же). Не думаю.
Фортуната (так же). Если это он, с ним можно было бы поговорить.
Марколина. Ничего не выйдет.
Менегетто. Кто знает? Не надо отчаиваться.
Фортуната. А, вот это кто!
Поднимает портьеру и видит Занетту, которая стоит в дверях, вытирая платочком глаза.
Явление четырнадцатое
Те же и Занетта.
Занетта (сконфуженно). О я несчастная!
Фортуната. Ничего, ничего, не смущайтесь.
Марколина (Занетте). Что вы тут делаете, синьора?
Занетта (хочет уйти). Простите…
Фортуната. Ну, полно, побудьте немного с нами.
Марколина (Фортунате). Нет, дорогая, не удерживайте ее.
Фортуната (Марколине, удерживая Занетту). Господи! Да чего вы боитесь? Ведь вы же знаете, с кем имеете дело.
Meнегетто (Марколине). Прошу вас, не будьте ко мне строги. Я знаю, что ничего не стою, но честность моя, надеюсь, вне всяких подозрений.
Марколина. Мы слишком далеки от цели, синьор Менегетто. Я мало надеюсь на успех.
Менегетто. Кто знает, может быть, и не так далеки.
Занетта. Да как же, я слышала все. Вы совершенно обо мне не думаете.
Менегетто (подходя). Что вы, синьора Занетта? Как можете вы так говорить? Если вы слышали наш разговор, значит, вы должны были слышать, как я сказал, что был бы счастлив назвать вас своей женой.
Занетта. Этого хочет моя мать, а не вы!
Менегетто. Я хочу того, на что имею право. И не хочу того, чего не смею хотеть.
Марколина (Фортунате). Ну, хватит. Позвольте Занетте уйти к себе.
Фортуната. Пожалуйста! Пусть уходит, если нужно.
Менегетто. Клянусь вам, синьора Занетта, что я вас уважаю и люблю.
Занетта. А я ни капельки этому не верю. (Уходит.)
Фортуната. Слышали, синьор кузен?
Менегетто. Терпение! Настанет день, когда она мне поверит. Эти упреки ранят мое сердце, но я сочувствую ей; она еще не понимает разницы между долгом и любовью. Признаюсь, что я люблю ее; чем больше я ее вижу, тем больше она мне нравится; ее слезы трогают меня и делают еще более близкой. С вашего разрешения, я буду говорить с синьором Тодеро, буду пытаться убедить его, если это возможно. Пусть небо даст мне силы и уменье, чтобы уговорить его, на радость всей семье и на радость мне самому. Я пущу в ход все и постараюсь сохранить достоинство, приличие и честь. (Уходит.)
Фортуната. Не отчаивайтесь. Он сумеет уговорить. Я уже представляю это. Старик на все согласится. Будьте веселей, не грустите. Пойду утешить нашу бедную девочку! Мне ее так жалко! (Уходит.)
Марколина. Она права. Синьор Менегетто своей манерой говорить совершенно очаровывает. Любого другого уговорил бы легко. Но мой свекор! Возможно, конечно, но мне совершенно не верится. У этого старика только три маленьких особенности: он скуп, заносчив и упрям. Но сам он себя считает отличнейшим человеком. Послушаешь его, так все кругом дряни и негодяи, один он хорош. Есть такие люди: раз они не крадут, не волочатся за женщинами, не играют — значит, они совершенство. Скупость, по их мнению, — Это бережливость, заносчивость — это чувство собственного достоинства, а упрямство — это выдержка. Несчастные слепцы! Чтобы быть хорошим человеком, нужно совсем другое. Нужно любить своих близких, своих родных, быть ко всем справедливым, всех жалеть. Бедный старик! Когда-нибудь он опомнится, но будет слишком поздно. Пусть небо будет к нему милостиво, а мне даст терпения и немного радости для моего дорогого сокровища, моей дочурки!
(Уходит.)
Действие третье
Явление первое
Комната Тодеро.
Тодеро и Дезидерио.
Тодеро. Какой такой синьор хочет видеть меня?
Дезидерио. Право, не знаю. По виду приличный, воспитанный молодой кавалер.
Тодеро. Узнайте, что ему надо.
Дезидерио. Может быть, вы примете его?
Тодеро. Нет, синьор. Вы всегда желаете учить. Спросите, что ему надо.
Дезидерио. Хорошо. (В сторону.) Ну и терпение надо иметь! (Уходит.)
Тодеро. Нужно узнать, не подослан ли он моей невесткой, чтобы уговорить меня или сделать мне какую-нибудь гадость.
Дезидерио возвращается.
Дезидерио. Со всей вежливостью и тысячью церемоний он просил у меня извинения за то, что не говорит мне, по какой причине пришел, ибо у него-де секретное дело, которое он может сообщить только вам лично.
Тодеро. Он один?
Дезидерио. Один.
Тодеро. При шпаге?
Дезидерио. Он в плаще. Я не заметил, есть ли на нем шпага.
Тодеро. Олух вы этакий, ничего никогда не замечаете!
Дезидерио. Пойду посмотрю, при шпаге ли он.
Тодеро. Подождите. Подите-ка сюда. Приезжий он или венецианец?
Дезидерио. По разговору — как будто венецианец.
Тодеро. А рожа у него какая?
Дезидерио. Лицо благородного человека.
Тодеро. Скажите ему, пусть войдет.
Дезидерио (хочет идти; в сторону). Слава богу!
Тодеро. И чего они только ко мне лезут, надоедают! Послушайте, подите сюда.
Дезидерио. Что прикажете?
Тодеро. Где ваш сын?
Дезидерио. В конторе.
Тодеро. Помните, завтра я хочу покончить с этим делом: поженим их и больше об этом думать не будем.
Дезидерио. Хорошо, как прикажете.
Тодеро. Я думаю дать им вашу комнату.
Дезидерио. А куда же мне деваться?
Тодеро. Вы поставите складную кровать в конторе.
Дезидерио. Хорошо. Там видно будет.
Тодеро. То есть как это видно будет?
Дезидерио. Синьор вас ждет.
Тодеро. Пусть ждет!
Дезидерио. А если ему надоест?
Тодеро. Если надоест, скорей уйдет.
Дезидерио (в сторону). Ну и человек! Ну и сумасброд! Ну и характер!
Тодеро. Разве так трудно поставить кровать в конторе?
Дезидерио. Нисколько. Вам только придется дать мне постельные принадлежности.
Тодеро. Сколько матрацев на вашей кровати?
Дезидерио. Два.
Тодеро. Очень хорошо. Возьмите один матрац, сложите его вдвое — и обойдетесь без второго.
Дезидерио. Уж не хотите ли вы, чтобы и молодые обошлись одним матрацем?
Тодеро. Эка важность! А вы думаете, на моей кровати сколько? Один, да и тот лет пятнадцать не вытряхивался.