В возникающей таким образом ситуации метафизика сама по себе является единственным способом уравновесить варианты закона. Метафизика - это как раз противоположность закона. Без постоянного порождения метафизикой надежд, видений, утопий и альтернативных миров человек никогда не смог бы придумать никакой альтернативы либидинальной безопасности закона. Общество без метафизики немедленно и без сопротивления подчиняется тоталитарному закону. Оно даже не может представить себе никакой альтернативы. Следовательно, физики должны вообще перестать говорить о законах. В реляционистской физике больше нет вечных законов, а есть лишь множество открытых и условных процессов. Предполагаемые законы могут быть изменены, они даже должны быть изменены с течением времени - не в последнюю очередь, когда внезапно возникают новые эмерджентности, а они постоянно возникают, - и тогда эти законы, конечно, уже не вечные законы, которые заранее диктуют все мыслимые события, а просто вероятный ход событий в конкретных пространственно-временных контекстах.
Синтетическая утопия, таким образом, подразумевает стремление к обществу, в котором закон больше не признается и которому позволено осуществлять свою либидинальную власть. Это общество, где религия заменила отчуждение. В синтетической утопии тело отождествляется со своими желаниями и либидинальными влечениями и ни с чем другим. Сегодняшняя политика с тем же успехом могла бы быть либерально-прагматической, с прицелом на конструктивную синтетическую утопию, открыв потенциал религии для противодействия отчуждению. Ведь, в конце концов, политика тесно переплетена с современным обществом, его гражданами и материальными условиями. Но синтетическая утопия - это совершенно иное явление, нежели либеральный прагматизм: во-первых, она, конечно, может беззастенчиво брать за точку отсчета безбрежность будущего, а не, как прагматизм, вынуждена оставаться в узких рамках настоящего, - и поэтому исповедует теологический анархизм и ничего более.
Поскольку тотализм отделяет душу от тела, он считает себя способным нейтрализовать душу и сделать ее независимой и надежной, отключенной от многочисленных хаотических, эмоциональных бурь и непредсказуемых капризов тела. Душа, таким образом, становится командным центром чистой мысли и наделяет человека некой шикарной сущностью. Таким образом, рационализм - это еще и эссенциализм. Эта сущность, конечно, не просто неизменна на протяжении всей жизни; она также делает душу бессмертной. Таким образом, рационалисты могут беспрерывно строить социальные идеологии, согласно которым послушные и раболепные рабы вознаграждаются жизнью после смерти, как свободно плавающие души без привязки к своим тленным и презираемым телам.
Согласно Платону, душа связана с высшим миром идей, в то время как тело должно довольствоваться связью с низшим, тленным материальным миром. Душа никогда не меняется, она - константа, которая непоколебимо стоит в центре капризных эмоциональных потрясений тела. Исходя из этого дуализма, все человеческое существование делится на вечные идеи и тленную материю. Этот дуалистический эскапизм идеально подходит для идеологии патриархата: мужчина спокоен, уравновешен и постоянен, как и душа, в то время как женщина сведена к иррациональной и непостоянной эмоциональной буре, как и тело. Поэтому власть должна перейти к мужчине, который, по определению, занимает более высокое положение , а женщина должна быть подчинена ему, чтобы общество не разрушилось под давлением внутренней нестабильности, - все в соответствии с самоподдерживающимися круговыми рассуждениями дуализма.
Рационализм основан на идее, что человеческий разум способен обрабатывать информацию об окружающем мире настолько, что ничто в нем не должно казаться разуму ни малейшей загадкой или необъяснимым. Все можно пережить, все можно понять. Пока у человека есть время, необходимое для обработки чувственных впечатлений и их логической организации, все может быть учтено и оценено, и ничто из того, что учтено и оценено, никогда не будет противоречить любым другим выводам, которые разум сможет додумать до конца. Однако проблема в том, что рационализм как таковой не опирается ни на какой разум, а, напротив, является чем-то вроде квазирелигиозного принятия желаемого за действительное и слепой веры, которая не допускает никакой критики. Вера в то, что душа должна существовать независимо от тела, не имеет под собой никаких оснований. Независимость души - это скорее продукт потребности аграрного общества в том, чтобы все его члены могли нести ответственность перед быстро расширяющимся и последовательно все более могущественным законом.