Пока душа отделена от тела, она может нести моральную ответственность за любые возможные проступки тела. Это объясняет, почему за тотализмом всегда следует морализм, а вместе с ним - возможность угрожать, преследовать, заключать в тюрьмы, следить за людьми и терроризировать их. Если тотализм чем-то и одержим, так это мыслью о создании идеального общества, где закон всегда соблюдается и никогда не нуждается в изменениях. Таким образом, тоталистический разум одержим стазисом и ненавидит любые формы изменчивости. Изменчивость, наблюдаемая в обществе и в природе, рассматривается как досадная аномалия, которую при наличии доброй воли и подходящего комплекса мер по исправлению - то есть путем криминализации нежелательного поведения, нарушающего фантазии статистов, - можно уничтожить. Тотализм - это этернализм, который отказывается быть частью диалектики с мобилизмом. Это, если снова воспользоваться метафорами МакГилкриста, левое полушарие головного мозга, которое в отсутствие правого полушария и за его счет разрушительно разгуливает.
Синтетический ответ на рационализм не влечет за собой никакого бегства назад к иррациональному. Вместо этого он диалектически продолжает трансрационализм: идею о том, что рассуждение прежде всего должно включать в себя понимание собственных встроенных ограничений по отношению к окружающей среде. Человек - существо крайне ограниченное как во времени, так и в пространстве, более того, полностью зависимое от строго ограниченного количества сенсорных впечатлений, которые он успевает усвоить из быстро расширяющейся вселенной, где каждое мгновение производится гораздо больше информации, чем любой активный участник, не говоря уже о пассивном наблюдателе, когда-либо успевает обработать. Существование буквально устремляется прочь от человека; оно не лежит покорно, аккуратно упакованное в его нарциссической груди, созревшее для потребления.
Как и синтетизм, трансрационализм в целом и его основное условие можно рассматривать и как логический вывод, и как историческое заключение. Не существует рационального основания как такового для того, чтобы ограниченная естественным образом человеческая рациональность когда-либо была способна постичь все в постоянно расширяющейся Вселенной. Платоновский и Кантовский варианты рациональности попадают в собственную ловушку: они оба сами по себе основаны на слепой вере, а не на какой-либо рациональности. Человечество не раз отдавалось рационализму как социальной идеологии, но результаты пугающие. Рано или поздно рационализм - несмотря на значительные достижения цивилизации - неизменно вырождается в тоталитарный утилитаризм. Поэтому Платон совершенно прав, утверждая, что последовательно практикуемый рационализм должен перерасти в диктатуру. Иное невозможно.
До прихода тотализма человек воспринимает себя как единое целое. Нет необходимости отделять вечную душу от тленного тела. Несмотря на свою смертность, человек является частью природного цикла, где жизнь и смерть - естественные и необходимые, регулярно повторяющиеся точки опоры. В монистическом мироздании все находится в гармонии со всем остальным. Тотализм разрушает эту гармонию между человечеством и окружающей средой. В сочетании с тем, что мобилист Гераклит был оттеснен тоталистом Платоном как влиятельный мыслитель Древней Греции в IV веке до н. э., мы можем легко констатировать идеологическую победу тотализма, по крайней мере временную, а из этого следует и вторжение отчуждения - столь же стремительное, сколь и разрушительное - в представление человека о себе и мире.
Нарциссизм - ярчайший симптом отчуждения. Нарциссизм - это компенсаторный феномен, он берет начало в своей собственной радикальной противоположности: фантазии о мире без субъекта. Субъект должен выбрать один из двух возможных способов управления фантазией о мире вне себя. Либо все производство ценности и идентичности переносится обратно в мир - например, путем создания бога и поклонения ему, - либо шок от осознания фундаментальной пустоты субъекта интериоризируется путем диалектического превращения этой пустоты в свою радикальную противоположность: кастрированный субъект превращается во всемогущий центр бытия. Фантазия о мире без субъекта настолько трудна для понимания, что самый простой способ справиться с ней - если не прибегать к помощи божеств - это поместить субъекта на руль существования. Но если субъект оказывается на водительском месте - где ему не место, ведь почти все, что происходит с нами в течение жизни, на самом деле нам не подвластно, даже если мы верим в иллюзию, что у субъекта есть возможность влиять на окружение, - это немедленно вызывает целую серию реакций, которые можно описать только как мощное компенсаторное поведение, что и приводит к нарциссическому состоянию. Таким образом, картезианская фантазия о субъекте как единственной неизменной неподвижной точке бытия и тем самым его центре, становится реальностью.