Именно в математике, а не в наших чувствах, мы находим , открывающий путь к новому реализму, который, будучи реализмом, зависящим от модели, тем не менее является реализмом в том смысле, что наши чувства достигают подлинного контакта с окружающей средой. Защищая математическую революцию, которую начал Георг Кантор, открыв в 1904 году трансфинитные кардиналы, коллега Кантора Эрнст Цермело доказывает существование актуального, но индетерминистского бесконечного. Таким образом, открывается дверь к реализму, зависящему от модели, за пределы наивного реализма, который, конечно, Кант отвергает, настаивая на необходимом, радикальном разделении феноменального и нуменального. В синтеологии кантовская пропасть заменяется колебанием между энтеосом в эскалации и синтезом творческого удовольствия, возникающим в игре на полном серьезе с церемониальным поиском понимания во взрывной множественности энтеоса. Жить в Синтеосе - значит наслаждаться философским созданием и переделкой моделей мимолетной реальности в бесконечном потоке.
Благодаря революции Кантора в математике и Нильса Бора в физике, естественные науки раз и навсегда признали победу индетерминизма над детерминизмом. Но всегда существовала космологическая логика, аргументирующая в пользу индетерминизма. Она основана на онтически необходимом присутствии случайности. В детерминистской вселенной абсолютно ничего не может произойти случайно, что, как понимает каждый сторонник порядка, является тавтологией; детерминизм, конечно, означает, что все предопределено, и в этом случае это, конечно, относится ко всем без исключения, иначе позиция была бы несостоятельной, включая и само предопределение. Таким образом, детерминизм утверждает, что если мы знаем только исторические условия и физические факторы, которые существуют и предшествуют каждому ходу событий, то мы можем с абсолютной уверенностью рассчитать, как будет развиваться каждый ход событий (и в принципе вся история мира).
Однако это требует, чтобы для каждого набора заданных предпосылок существовал только один возможный вариант развития событий. И прежде всего, это требует, чтобы законы Вселенной предшествовали самой Вселенной. В том числе необходимому закону существования самого закона, то есть метазакону. Если воспринимать детерминизм всерьез, то мы, таким образом, оказываемся безжалостно брошенными обратно в объятия доатеистического бога: патриархального творца, дуалистически отличного от остальной Вселенной. А вместе с ним и его необходимый создатель, и создатель этого создателя, по цепочке в бесконечность. Но такого доатеистического бога, как мы знаем, не существует. Таким образом, будущее не является закрытым и иллюзорным в том смысле, который предполагает и требует детерминизм. Скорее, дело в том, что если бы Вселенная не была открыта для будущего и, следовательно, недетерминирована, она также никогда не могла бы существовать. Дело не только в том, что одни и те же предпосылки в физике могут дать более одного результата, как указывает Бор. Дело в том, что эти самые предпосылки должны быть алеаторными, чтобы вообще существовать как предпосылки.
Существование Вселенной как таковой действительно не случайно, но тот факт, что Вселенная устроена именно так, как она устроена, включает в себя значительную и решающую долю случайности. Детерминизм рушится в тот самый момент, когда мы сталкиваемся с мельчайшей непредсказуемостью в истории Вселенной. Но история Вселенной полна случайностей, точнее, полна самых разных исходов, которые являются результатами определенных вероятностей. Даже наша конкретная Вселенная как таковая представляет собой такую случайность. Не алеаторно, как существование - то, что существует нечто, а не ничто, является скорее необходимостью, чем случайностью, - а алеаторно, как детальное явление, то есть как своя конкретная история. Или, как выражается философ-синтетик Квентин Мейяссу: "Единственное, что необходимо в бытии, - это случайность". Но случайность в таком случае тем более необходима.