Барад утверждает, что благодаря принципу дополнительности Бору удается раз и навсегда избавиться от картезианского субъекта. Не существует никакого отстраненного субъекта, который в то же время не участвует в индетерминистском процессе с открытостью в будущее. Согласно Бору, не существует нейтрального наблюдателя вне феноменальных процессов. И если наблюдатель всегда находится внутри феномена, это означает, что он должен рассматриваться как объективно доступный, хотя и не в классическом объективистском смысле. Скорее, агентивный реализм имеет дело с новым видом объективности, освобожденным от классической субъективности, поскольку теория дисквалифицирует все представления о внешнем субъекте как зрителе и нейтральном измерителе феномена. Все оборудование для измерения феномена, таким образом, является частью самого феномена. Аппаратура сама является агентом, который интра-активно производит фикции в плавающих границах феномена. Это означает, что мы можем забыть старую феноменологическую пару антонимов - субъект и объект. Новая объективная реальность становится возможной, потому что объективность относится к возможной агентивной делимости, а не к невозможной, абсолютной внешности. Именно поэтому Барад использует термин "агентивный реализм".
Образцы для подражания Барад - Мишель Фуко и Джудит Батлер - также подвергаются нападкам, когда она строит свою универсальноцентричную онто-эпистемологию. Будучи постструктуралистами, Фуко и Батлер, по мнению Барад, все еще слишком антропоцентричны. Постструктурализм зажат между картезианским репрезентационизмом Эйнштейна и агентивным реализмом Бора: он не дошел до конца и не оставил позади картезианский репрезентационизм. Призрак Канта продолжает жить. Постструктурализм, по выражению самого Барада, все еще не перешел от антигуманизма к постгуманизму. Таким образом, постструктурализм все еще танцует вокруг картезианского субъекта, на который он одновременно претендует и считает, что растворился в нем. Однако Барад идет до конца и оставляет антигуманизм постструктурализма позади. Гегелевская диалектика между гуманизмом (олицетворяемым Декартом) и антигуманизмом (олицетворяемым Ницше) завершается в призыве Барада к постгуманизму; это движение параллельно диалектике между теизмом и атеизмом, которая растворяется в синтетизме. Не только объективная реальность возвращается в новом удивительном обличье через агентивный реализм. То же самое относится и к теологической истине, которая возвращается с полной силой как религия синтетического процесса.
Смещение от человеческого к универсальному центру - необходимый и правильный маневр. В колебаниях между Пантеосом и Энтеосом Барад находит новую божественность, которая заменяет человеческое существо, объявленное мертвым ее предшественником Фуко, а именно универсальный субъект как своего рода бохрианский суперфеномен. Важно отметить, что цель антиантропоцентризма Барада не в том, чтобы исключить человека из всех уравнений. Напротив, его цель - предоставить человеку как агенту его онто-эпистемологически правильное место в больших феноменах, из которых состоит бытие, а это происходит только тогда, когда Вселенная выступает в качестве первичной, а человеческий субъект сводится к чему-то вторичному. Вселенная не является некой трансцендентальной категорией в ориентации человека по бытию, которую Кант воображает в своей аутистической феноменологии. Напротив, Вселенная реальна и выражает себя в и через многие миллиарды человеческих субъектов, которых она, помимо всего прочего, порождает, а не наоборот. Вселенная живет, мыслит, говорит, творит, испытывает удовольствие и размножается через нас. Но и это еще не все: через нас Вселенная умирает и оставляет место для постоянно возникающих новых явлений. Все это вместе взятое является высшей мотивацией для того, чтобы назвать книгу Барада "Встреча со Вселенной на полпути" синтетическим манифестом.
Барадовская феноменология основана на постоянно продолжающейся внутренней активности внутри феноменов, а не на взаимодействии между различными субъектами и объектами. Каждый отдельный феномен является одновременно фундаментальным строительным блоком бытия и одновременно внутридействующим, наполненным внутренней активностью во всех направлениях. Барад хочет покончить с кантовским репрезентационизмом и его фиксацией на патриархальной рефлексии. Репрезентационизм - очевидный побочный продукт картезианства. Репрезентациям постоянно отдается приоритет за счет того, что они должны представлять. Опираясь сначала на идеи Фуко, а затем и постструктуралистские идеи Латура и Батлер о перформативизме, мы открываем путь для философии, которая смещает фокус на непосредственное взаимодействие с материальной реальностью. На все явления постоянно влияет перформативность их окружения. Большие количественные различия в перформативности создают явления с радикально разными свойствами.