Но не только Фуко и его последователи вдохновляют Барад. У другой своей предшественницы, Донны Харауэй, она заимствует идею о том, что дифракция волновых движений - лучшая метафора для мышления, чем рефлексия. Онтология, эпистемология, феноменология и этика подвергаются радикальному и фундаментальному влиянию новой универсально-центричной перспективы. Все они взаимодействуют в новой онто-эпистемологии вокруг агентивного реализма. Квантовая физика радикально разрывает пространство-время с ньютоновским детерминизмом. С этим сдвигом также необходимо отказаться от идеи, что геометрия дает нам подлинную картину реальности. Именно с помощью топологии, а не геометрии, мы можем добиться справедливости синтетической метафизики, утверждает Барад. Ни время, ни пространство не существуют a priori как трансцендентные, детерминированные данности, до или вне каких-либо явлений, что, конечно же, представляет себе Кант. Время - это не нить терпеливо выстроенных и равномерно распределенных интервалов, а пространство - не пустой контейнер, в который может быть собрана материя. Роль двигателя метафизики берет на себя нелинейная сетевая динамика, приводящая в движение столь же нелинейные события, а не старая линейная история, которая должна приводить в движение столь же линейный прогресс. Таким образом, энтеистическая длительность также является динамическим, а не линейным явлением.
Согласно Бараду, явления возникают как внутридействующие и агентивные путаницы. Инструментальные измерения расширяют, а не просматривают разрушающиеся путаницы. Это означает, что квантовая механика на самом деле имеет дело с несепарабельностью, а не с нелокальностью. Квантовая физическая нелокальность - это не обязательно то же самое, что и физическая нелокальность. Агенциальная делимость - это просто внешность внутри, а не вне явлений. Феномены являются базовыми единицами как онтологии, так и эпистемологии, но в то же время они внутридейственны и, прежде всего, фундаментально множественны. Это несводимые множественности, которые, таким образом, не позволяют свести себя к изолированным единицам. Не потому, что это вдохновляет на некую очаровательную философию, которую можно созерцать в великолепной изоляции, но потому, что физика на самом деле функционирует именно таким образом. Здесь Барад напоминает других философов, сильно увлеченных новой физикой, таких как Ян Хакинг и Джозеф Раус. Реализм и объективизм Бора представляют собой прочную основу для дальнейшего развития, поскольку речь идет исключительно о фактических, материальных воплощениях теоретических концепций. Именно Вселенная говорит через нас, а не наоборот в работе Бора как физика и философа. Нильс Бор - синтетический агент par excellence. А Карен Барад - его пророк.
Причина и следствие возникают благодаря внутренней активности внутри явлений. Согласно Бору, причина и следствие не детерминированы и не действуют в условиях абсолютной свободы. Причина и следствие действуют с разной степенью вероятности в открытости к будущему. Исключения в каждом внутридействующем движении закрывают возможность всех форм детерминизма и сохраняют будущее открытым. Агенциальный реализм, таким образом, радикально индетерминистичен, но не допускает при этом никакой свободы воли в классическом смысле. Свобода воли предполагает, что все желаемое возможно, но это, конечно, никогда не так, поскольку каждый отдельный процесс включает в себя бесконечное число исключений и происходит в ситуации, которая определяется именно своими ограничениями. Таким образом, все модные разговоры о свободе воли бессмысленны. Тем более что не существует картезианского cogito, которое могло бы осуществить эту свободу воли, если бы оно существовало, несмотря ни на что. Тем не менее, свобода выбора - это достоверная и чрезвычайно интересная концепция для синтетической этики; однако свобода выбора - это совершенно иная концепция, чем свобода воли.
Агенциальный реализм Барада можно с успехом противопоставить психоаналитической версии трансцендентального субъекта Лакана и Зизека; синтетически это будет соответствовать противопоставлению Пантеоса Барада и Атеоса Лакана и Зизека. Барад исторически необходимо действовать как радикальный мобилист, чтобы раз и навсегда избавиться от кантовского репрезентационизма и продумать свой путь через последствия квантовой революции в физике . Скорее, она действует как персонифицированное колебание между Пантеосом и Энтеосом. До Барада ни одному мыслителю не удавалось довести мобилизм до самой крайней точки - даже таким радикальным мобилистам, как Уайтхед и Делез, - чтобы тем самым создать необходимую противоположность этерналистскому мышлению, которая вместе обеспечит синтетическое завершение. Таким образом, Барад не действует в какой-то оппозиции к двум пророкам Атеоса - Лакану и Зизеку. Скорее, она заполняет трагически большую интеллектуальную пустоту, которая является необходимой антитезой их собственной высокоинтеллектуализированной пустоте внутри синтетической пирамиды.