— Не может быть, какой ужас. И кто же сделал это?
— Да неизвестно, но вы не подумайте, у нас такие ужасы впервые за всю мою жизнь.
— А этот молодой человек, Кейко-Бронкс? Его тоже убили?
— Неизвестно. Тело сейчас опять ищут, но видно ничего не нашли пока.
— Я представляю как горюют семьи, одно дело думать что близкий человек погиб от несчастного случая, а совсем другое знать что его убили и убийца ходит где-то рядом.
— Да о фермерше, конечно, ее первый муж и сыновья горюют, но КейБро, он был такой милый, такой веселый, он многим девушкам нравился. И когда эта фермерша затащила его к себе, его даже жалели немножко.
— Да ладно, неужто мало парней милых и веселых?
— Вот красивых, милых и веселых — мало. Все бирюки какие-то, только посмотришь в их сторону, так все! Норовят быстренько статус мужа обрести, причем старшего. Им плевать, что у девушки профессия и любимое дело, подавай им сразу ребеночка естественнорожденного. А я сама пришла к доктору Вендесу в ученики, и может, все же в университет поступлю.
— Да, мужчины относятся к нам потребительски. А этот Кейко, значит, был не такой?
— Ну, он конечно тоже был не идеален — сегодня с одной, завтра с другой. Но с ним было легко и весело.
— А откуда ж у него были средства ухаживать то за одной, то за другой, он был из обеспеченной семьи?
Медсестричка чуть смутилась.
— Нет, у его родителей ферма где-то на границе округа, и обеспеченным он не был. Хотя, его не было два года и вернулся он с деньгами. Правда тут же пристал к дочке Франца, они тут и таксо станцию держат и земли у них доходные.
— Да жалко парня.
Девушка вздохнула.
— Ага.
— Убили коскатой…, надо же. Как странно. Неужели никого не подозревают?
— Да подозревают тут дядечку одного, он безопасник бывший. Только зря, я людей чую, он несчастный, но добрый. Не стал бы он эту фермершу убивать.
— А чего его подозревают, мало что ли людей умеют драться, а мотив то у него был, хоть какой-то?
— Да фермерша с ним спуталась, после того как КейБро от нее сбежал. Говорят что он приревновал ее к КейБро, мол она очень бурно восприняла весть о том что тот вернулся и женится на Франц-Иши. Только я видела, как он ее успокаивал, они как раз из лавки вышли, не было там ревности и злости, я еще подумала, страшная уродина, а мужика на помощь раскрутила, он ей что-то обещал. Потом я зашла в лавку, а Иши-Мун давай рассказывать, что Мышкин-Ферроу тут чуть Чатхи-Джилкинс не прибил. Я не стала с ней спорить, но подумала, чего только люди не наврут от безделья.
Тут медсестричка осознала, что последняя фраза применима и к ней, но я не зевала.
— А я видела двух аристократов со странными «душами», теперь я понимаю, это наверняка следователи из центра. Они быстро найдут убийцу.
— Да? Отчего вы так уверены?
— Так центральные ж сами себе дают санкцию на применение препарата вот этого… — я прищурилась, прося о помощи
— А… Да. Веритас, — гордая собой, что вспомнила, подсказала девушка.
— Да, веритас, так что допросят с этим препаратом всех кого заподозрят, и найдут.
— Хорошо бы, а то как-то неуютно, все же. Ой, вы ж, наверное, по делу пришли, а я вас заболтала…
— Нет, что вы, мне уже так надоел этот вынужденный отдых, и это я вас заговорила. Я хотела пластырь регенерационный, третий.
— Третий делается под заказ.
— Да? — я закатала рукав и посмотрела на след от ожога, медсестричка наклонилась и тоже посмотрела.
— Мой вам совет, не тратьте деньги, его и так почти не видно, — сказала она.
— Думаете, пора остановиться?
— Думаю, да.
— Ну и хорошо, последую вашему совету, — ответила я с улыбкой.
Тут очень вовремя зашел старичок и мы с медсестричкой мило улыбнувшись друг другу, расстались.
Да, насчет пластыря меня, конечно, перемкнуло, это ж надо было забыть, что их готовят под человека, но зато поболтала с пользой. Набрала по браслету шерифа Елкина, я ему нравилась, но границ он не переступал и открыто этого не демонстрировал, как раз то, что нужно для совместной работы.
— Доброе утро, шериф, вы наверняка уже весь в работе, — начала я улыбаясь и чуть кокетничая.
— Да, леди некст Викен, скучать не приходится, — приветливо ответили мне.
— У меня к вам будет просьба, зайти к доктору Вендесу и получить у него информацию по поводу травмы Чатхи-Джилкинс около двух лет назад, и о других травмах, если они были. Но если вы очень заняты, может, вы поговорите с доктором, а зайдет к нему мой брат.
Елкин подумал и решил, что не стоит отдавать инициативу в чужие руки.
— Я конечно же выполню вашу просьбу и информация у меня будет к вечеру, часам к семи.
— Спасибо большое.
— Ну что вы, это моя работа.
— А скажите Мышкин еще в участке?
— Да, оформляем освобождение, так что минут через пятнадцать он уже уйдет.
— В участок он прилетел на своем флаере?
— Да, его флаер сейчас на стоянке.
— Спасибо.
— Да не за что.
Стоянка флаеров в городке одна и я как раз успею дойти до нее минут за десять. Единственно, что меня не радовало, это то, что я уж очень привлекала к себе внимание своей шатающейся походкой, меня нет-нет да заносило, и редкие прохожие оглядывались мне вслед.
Подкараулила я Мышкина у входа на стоянку, он стремительно прошел мимо меня и направился к грузовому флаеру в отличном состоянии. Мышкин вызывал у меня стойкую ассоциацию с Синоби-Чехом, те же усы, только пшеничные, а не седые как у доктора, правда, волосы на голове он еще не растерял, хоть и стригся очень коротко, такую стрижку зовут римской.
Я поспешила за ним, и когда он резко остановился и развернулся, чуть не налетела на него.
— Чего надо? — зло поинтересовался он.
— Шоколада, — выпалила я. Да, неофициальное начало разговора удалось.
Старик, посверлил меня взглядом и ответил
— Кондитерская через два квартала, налево.
— А я хочу шоколада у вас дома, сидя на веранде и вдыхая бриз с океана.
Злость у него сменилась озабоченностью, ну да, я б и сама на его месте озаботилась от такого.
— Ты вообще кто?
— Некст Викен-Синоби, — услышав «Синоби», для него все стало на свои места.
— В качестве кого здесь?
— Официального статуса нет, отдыхаю.
Он развернулся и пошел к флаеру, я за ним, молча залезла в кабину, он не препятствовал. Когда взлетели, спросил
— Не боишься?
— Летать? Не боюсь.
— Хватит дурочку строить.
— А вы перестаньте изображать мизантропа-психопата.
— Я и есть мизантроп, — пробурчал он себе под нос, — И не люблю худосочных и наглых девиц, — это уже было сказано громко.
— Вот и чудненько, в постель значит тащить не будете?
— А что надо?
— Не надо.
— Кто послал? Чего хотели? — ну наконец то деловой разговор.
— Кто послал не важно. А хотели — разобраться во всем. Если над вами будет висеть обвинение, пусть и не доказанное, престижа семьи и госслужащих это не подымет.
— А если доказанное?
— Доказанное? Какое именно обвинение может быть доказано?
— Хм, — он невесело улыбнулся в усы.
Когда прилетели к нему домой он жестом указал на веранду и я послушно туда отправилась. Мышкин поставил передо мной чашку с чаем и блюдце с текучим шоколадом.
— Желание женщины — закон. На здоровье, — и пошел в дом, гад.
Я поаплодировала его удаляющейся спине, но он не обернулся. Да, поймал он меня за язык, хотела шоколада получи и убирайся. В дом не пригласили, разговаривать не хотят. Я устроилась поудобнее, мне на этой веранде еще долго сидеть, и принялась обдумывать факты.
Молчание Мышкина с шерифами и Грюндерами вполне понятно и объяснимо. Его попытались сделать крайним, он не дался, прикрывшись презумпцией невиновности. Но вот почему он не хочет разговаривать со мной, неофициальным лицом, да еще и «своей» к тому же, неясно. Вернее, это наводит на вполне очевидные мысли — ему есть, что скрывать даже от своих, значит виновен, только вот в чем? Воздух становился все жарче, то что я сидела в тени уже не спасало, я постучала в запертую дверь дома, потом принялась колотить в нее ногой, став спиной к двери. Примерно через минуту я чуть не упала назад, развернувшись увидела Мышкина, совершенно бешенного, враз припомнились слова Грюнда о психопате и спускании курка.