Дракон вздрогнул, раскрыл глаза и медленно переполз к телу де Брезака. Лизнул алым языком засохшую кровь, потом опустил морду на землю. Хвост дракона беспокойно дергался, гремя чешуей по камням. Движения его становились все более редкими и вялыми, наконец прекратились вовсе. Красные глаза потухли.
Жак ожидал, что отравленный колосс будет реветь, кататься по камням, биться в судорогах на дне ущелья. Но ничего этого не было: громада дракона недвижно лежала перед ним, вокруг глаз толклись мухи.
Жак еще долго выжидал, опасаясь, что страшилище просто спит. Наконец решившись, он поднялся на колено и взял лук. Стрела ударилась о костяную пластину на морде дракона и отскочила, не оставив следа. Дракон продолжал лежать.
По осыпающемуся под ногами склону Жак спустился вниз, осторожно приблизился к чудовищу. В трех шагах от уродливой головы остановился, поднял с земли двуручный меч господина де Брезака, выставив его перед собой, подошел к монстру вплотную, нацелился острием в фигурную ноздрю, зияющую над пастью, и что есть силы навалился на рукоять. Секунду казалось, что кожа дракона не уступит натиску стали, но потом клинок легко и быстро вошел в плоть, погрузившись до половины.
Дракон не шелохнулся. Из рассеченной ноздри вытекла струйка зеленой крови.
Жак отвернулся от поверженного чудовища и принялся насаживать слетевшее колесо. Потом отыскал стрелу, впрягся в тележку и покатил ее прочь. У выхода из ущелья оглянулся: рыцарь Ноэль сеньор де Брезак лежал рядом с убитым гигантом. Меч рыцаря торчал из окровавленной морды.
Всякий увидавший эту картину поклялся бы, что доблестный рыцарь убил дракона, но и сам был повержен издыхающим чудовищем.
— Ты навек прославишься, добрый сеньор, — пробормотал Жак.
Отойдя от скал на приличное расстояние, Жак принялся собирать хворост и грузить его на тележку. Разрешение на сбор у него было. Стрелу и лук он спрятал в одной из вязанок. Теперь никого не удивит, что делал он с тележкой в лесу.
Вскоре он уже вывозил груз из леса. На краю поля остановился, вытер рукавом пот со лба.
Хлеб стоял стеной. Усатые колосья пшеницы покачивались на ветру. Еще две недели — и можно будет жать. Ничего не скажешь — удачный год, урожай будет по меньшей мере сам-десят. И если больше ничего не случится, то даже после выплаты всех повинностей хлеба хватит до следующего лета.
Галина Сергеевна Усова
СИНЯЯ ДОРОГА
— Ну успокойся! Ведь тебе уже шесть лет. Разве мужчины плачут?
Мальчик безутешно рыдал, прислонившись к белому резному столбику дачного крыльца.
— Перестань же! Тебя обидели?
Почему все мальчики шумно играют на полянке, а ее сын опять прибежал в слезах?
Он отнял от лица мокрые от слез руки и сердито проворчал, ни к кому не обращаясь:
— Синяя Дорога.
— Что? Что ты сказал?
Ей показалось, что она ослышалась.
— Синяя Дорога, — он прерывисто всхлипнул.
— Господи, какая синяя дорога? — она вздрогнула. А он размазал слезы по лицу и вдруг улыбнулся:
— Я ее все равно найду! Пусть тогда смеются сколько хотят!
Она подхватила его в охапку и потащила к умывальнику. Нет, быть такого не может, это просто совпадение!
— Понимаешь, — оживленно заговорил он, отфыркиваясь от струйки холодной воды. — Есть такая Синяя Дорога. Никто не знает, где она, но она обязательно есть. И там… Мама, это ведь не просто дорога, она особенная. По ней пройдешь босиком — и сбудется все самое хорошее. Будет удача в работе. И много друзей вокруг. И никогда не будешь болеть. Понимаешь, мама, какая это дорога?
Она протянула ему полотенце:
— Откуда ты это взял?
— Папа рассказывал, — мальчик отчужденно улыбнулся. — Он ее так и не нашел. Это сделаю я. Он мне поручил.
— Что ты выдумываешь? Он же погиб, когда ты был совсем крошечным! Откуда ты мог слышать о Синей Дороге?
— От папы, — он тряхнул головой.
— Да ты его и не помнишь, — она суетливо собирала полотенце, мыло и щетку. Мыло шлепнулось на дорожку. — Подними, не видишь? — прикрикнула она.
— Помню, — он задумчиво отряхивал мыло от песка. — Я лежал в кроватке — голубенькой такой, деревянной. А папа подошел в сапогах и в шлеме, а костюм у него был белый-белый. И сказал: "Ну, сынок, слушайся маму, расти большой. Вернусь — все с тебя спрошу".
Они поднялись на веранду. Дом стоял на холме, отсюда было видно, как солнце опускается над лесом. Смолкли крики игравших на поляне ребят: их уже позвали ужинать.
— Костюм у папы был белый-белый, — повторил мальчик, усаживаясь за стол. — И сапоги, и шлем!
— Дурачок, — печально улыбнулась мать. — Это же я тебе рассказывала. И про голубую твою кроватку, и про папин костюм.
— А Синяя Дорога? — он торжествующе взмахнул вилкой. — Про Синюю Дорогу ты никогда не говорила, Я про нее сам помню. Про папу и про голубую кроватку ты мне тоже только подсказывала, а помню я сам.
— Тебе картошку или макароны? — спросила она озабоченно.
— Картошку, — он равнодушно протянул тарелку. — Только поменьше. А Синяя Дорога обязательно есть. Папа сказал: "Если у меня не получится, это сделаешь ты". Я не забыл.
— Не уезжай! — девушка положила руки ему на плечи. — Разве тебе плохо со мной?
Руки заскользили по ослепительно белой ткани его костюма.
— Хорошо, — он погладил ее по голове. — Но я должен. Я же тебе рассказывал про Синюю Дорогу. Разве ты не помнишь?
— Помню. Но я думала, что это просто красивая сказка.
— Это не сказка. Мне говорил отец…
— Послушай, — слезы дрогнули в ее голосе. — Прости, но он, наверно, ошибался. Нет никакой синей дороги.
— Есть.
— Ну пускай есть. Что она тебе, эта дорога? Твоя мать из-за нее прожила вдовой свои лучшие годы. Отчего, думаешь, она умерла так рано?
Он молча опустил голову.
— А ты? — осмелела девушка. — Тебя он сделал сиротой из-за проклятой синей дороги, которой на самом деле вовсе не существует.
Он вздрогнул и резким движением разорвал кольцо ее рук.
— Я не сирота, — он повернулся и зашагал по тропинке.
Она догнала его и пошла рядом. Они оба не помещались на узкой тропинке, и девушке приходилось ступать белыми босоножками прямо по мокрой траве. Он улыбнулся, шагнул в траву своими высокими сапогами, слегка притянул к себе девушку, поставил ее на тропинку.
— Прости, — прошептала она. — Я не хотела тебя обидеть. Просто я хочу, чтоб ты остался со мной.
— И я этого хотел бы, — он не поднял головы. — Но нельзя.
— Почему? Если ты скажешь, что ты… женишься, ведь тебя отпустят из экспедиции?
— Да, — грустно улыбнулся он. — Конечно, отпустят.
— Представляешь, как мы будем счастливы?
— Представляю. Но я должен найти Синюю Дорогу, — он заглянул ей прямо в глаза.
— Опять синюю дорогу! — она пришла в отчаяние. — Я тебе толкую, что мы будем счастливы без всякой синей дороги…
— Нет, — возразил он совсем тихо. — Я без нее не буду счастлив. А значит, и ты тоже.
— Ты просто не любишь меня! — девушка тихо заплакала.
— Люблю! — просветленно улыбнулся он. — Но если я изменю себе, я буду совсем другой человек. Если я останусь, ты ведь выйдешь замуж не за меня, а за другого человека, потому что это буду не я.