В конце концов Испания, а не Палестина убедила Муссолини в необходимости поддержать Гитлера. Муссолини понял, что он и Гитлер теперь должны поддерживать единство между собой, чтобы отразить угрозу революции в какой-нибудь другой стране, и что лишь посредством союза с германской мощью он мог надеяться расширить свою империю. Но ему было также известно, что невозможно быть союзником Гитлера и иметь евреев в своей собственной партии. Поэтому он выдумал латинизированное арийство, изгнал евреев из партии и экономики и ускорил подготовку к войне. Ревизионисты заявили, что их ошибка была невольной:
«В течение ряда лет мы предупреждали евреев, что они не должны оскорблять фашистский режим в Италии. Будем искренними, прежде чем мы обвиним других в недавних антиеврейских законах в Италии; почему бы не обвинить сначала наши собственные радикальные группы ответственными за то, что случилось»31.
С поворотом Муссолини в сторону Гитлера ревизионистский фашизм стал нетерпимой помехой в еврейском мире, и, когда Жаботинский умер в Нью-Йорке в августе 1940 г., ревизионисты спешно упразднили титул «Рош Бетар», который стал напоминать фашизм. Они признавали, что сами были фашистами. Они только заявляли, что никто не мог заменить Жаботинского. Недавние летописцы, естественно, имеют тенденцию умалять роль своих внутренних фашистов или вовсе избегать упоминания о них, таких, как Ахимеир; Чивитавеккья обычно замалчивается, если не считать попыток реабилитировать всего лишь «основателей военно-морского флота Израиля, которые учились там».
Нельзя закончить обсуждение ревизионизма и фашизма, не упомянув кратко о роли Бегина в этих событиях. В его послевоенных книгах «Восстание» и «Белые ночи» опущена его собственная деятельность в 30-х гг., а Жаботинского он характеризует как непонятного выразителя идеи военной обороны. Но в 22 года Бегин пользовался достаточной известностью, чтобы сидеть вместе с Жаботинским в президиуме конференции польских ревизионистов, состоявшейся в 1935 г. в Варшаве. К 1938 г. он стал основной фигурой на международной конференции «Бетара» в Варшаве, а к 1939 г. был назначен главой польского «Бетара». Но несмотря на то, что бесчисленные его противники называют Бегина фашистом, они никогда не цитировали его статей в защиту Муссолини, и следует предположить, что их вовсе не существует. Однако, если правильно то, что он никогда открыто не проповедовал фашизм, то почему же Иехуда Бенари, директор Института имени Жаботинского и автор статьи о Бегине в «Энциклопедии сионизма и Израиля», категорически заявляет, что в 1939 г. он «примкнул к радикальному крылу ревизионистского движения, которое идеологически было связано с „Брит Ха Бирионим”»32. Б errai был личным другом Ахимеира, депортированного в Польшу в 1935 г. из Палестины, а также Вейсля, часто приезжавшего в Варшаву для переговоров с польским правительством от имени НСО. Он был близким другом Натана Ялипа-Мора и в то же время поклонником Авраама Штерна — оба отъявленные тоталитаристы. Даже после второй мировой войны как лидер партии «Херут» в новом израильском государстве Бегин привлекал как Ахимеира, так и фон Вейсля в качестве авторов, писавших для ее ежедневной газеты.
В декабре 1948 г. по случаю первого визита Богина в Соединенные Штаты Альберт Эйнштейн, Ханна Арендт, Сидней Хук и другие послали письмо в «Ныо-Йорк тайме», в котором разоблачили его политический курс. Учитывая историю движения и близкие связи Бегин а с открытыми фашистскими элементами довоенного ревизионизма, привлекает внимание их оценка идеологической позиции Бегина:
«В разгар самых тревожных политических событий нашего времени следует упомянуть появление в недавно созданном государстве Израиль Партии свободы, политической партии, родственной по системе организации, методам деятельности, политической философии и социальной риторике нацистской и фашистской партиям… Они проповедовали смесь ультранационализма, религиозного мистицизма и расового превосходства…
Они предполагали создать корпоративные профессиональные союзы по образцу итальянских фашистов…