Муссолини, что ему, Вейцману, неподвластны ни несионисты,
ни антисионисты и он не имеет власти даже над собственным движением, заставившим его уйти в отставку со своего поста. Теперь он занимался организацией иммиграции германских евреев в Палестину и не собирался принимать какихлибо новых поручений; позднее он говорил, что Муссолини заявил, что не ведет переговоров с «дикими зверями»4. Завеса, окутывающая это свидание, не позволяет нам узнать нечто большее о происходившем на нем диалоге. Однако события 26 апреля все же предшествовали сделке с нацистами, заключенной Сэмом Коэном в мае; даже если бы Вейцман и знал о беседах Коэна в Берлине, он едва ли мог упомянуть об этом все еще туманном проекте в ходе своего свидания с Муссолини. Но к 17 июня, когда он обратился к тому с письмом, прося о повой встрече в июле, Арлосоров уже вернулся домой после переговоров с нацистами относительно условий деятельности «Хаавары», и позволительно думать, что Вейцман хотел обсудить с дуче вопрос о возможном участии итальянских фашистов в «Хааваре», о которой вел переговоры руководитель политического департамента
Еврейского агентства Арлосоров. Теперь Вейцман уже мог с уверенностью сообщить итальянцам, что ВСО была готова прийти к соглашению с Гитлером, даже если эта организация и не могла приказать прекратить демонстрации всему еврейству в целом. Хотя нет никаких свидетельств того, что апрельская беседа имела результатом попытку Вейцмана добиться от лидеров всемирного еврейства каких-то конкретных обязательств, раввин Сачердотти действительно попытался выполнить настоятельные требования Муссолини. 10 июля он доложил дуче, что встретился с пятью еврейскими лидерами — главным раввином Франции, председателем Всеобщего союза исраэлитов, главой Совета депутатов британских евреев Невиллом Ласки, а также с Норманом Бентвичем и
Виктором Якобсоном из ВСО. Все они согласились прекратить демонстрации, если Гитлер восстановит права евреев5.
Хотя Вейцман и желал, чтобы их встреча состоялась быстрее, его четвертую беседу с Муссолини удалось устроить только 17 февраля 1934 г. Из тех отчетов, которые он давал в ту пору англичанам, и из доклада члена сионистского Исполкома Виктора Якобсона, равно как и из ряда итальянских документов, вырисовывается довольно полная картина хода этой четвертой встречи. Муссолини осведомился у своего собеседника, пытался ли тот снестись с Гитлером; Вейцман,
который только что просил через своего друга Сэма Коэна о приглашении его в Берлин для обсуждения предложения о будущей «Хааваре», снова заявил Муссолини, что не ведет переговоров с «дикими зверями»6. Они переменили тему разговора и перешли непосредственно к вопросу о Палестине.
Муссолини поддержал идею Вейцмана относительно раздела Палестины и образования сионистского мини-государства при условии независимости последнего от Великобритании. Муссолини также сказал Вейцману, что поможет сионистам создать их новый торговый флот, хотя сомнительно, чтобы Вейцману было что-либо известно о планировавшемся ревизионистами учреждении военно-морской школы в Чивитавеккья.
Вейцман был политиком и зиал, что необходимо не только брать, но и давать. Его собственная довольно недостоверная автобиография сообщает, что Муссолини «откровенно поведал ему о комбинации Рим— Париж — Лондон, которая, по его утверждению, представляла собой логически оправданную перспективу для Италии. Он говорил также о химической промышленности и о нужде итальянцев в фармацевтических средствах, которые мы могли бы производить в Палестине»7.
Вейцман написал все это в 1947 г.; после войны председатель BOO вряд ли мог признаться в том, что предлагал создать фармацевтическую промышленность в фашистской Италии, однако сообщения об этом факте недвусмысленны.
Представитель ВСО при Лиге Наций Виктор Якобсон сопровождал Вейцмана в его поездке в Италию и послал сионистскому Исполкому подробный отчет о состоявшейся здесь встрече. Вейцман заявил Муссолини:
«Я смогу предоставить в Ваше распоряжение целую бригаду химиков самого высокого научного класса:
опытных, достойных всяческого доверия и лояльных людей, имеющих только одно желание — оказать помощь Италии и нанести вред Германии. Если потребуется, мы сможем найти также и необходимый капитал»8.