Салават недоверчиво втянул ноздрями и собрался было вывалить заготовленные на такой случай выражения. Но Бонда тут же продолжил:
— Бля буду, это я, лично я, Салаватище! Надо — учредиловку всю покажу, если не доверяешь. Там моя тэоошка стопроцентно. Мужик, который «геной» сидит — чисто заводской, фактически — он главный инженер.
Салават аккуратно выдохнул, но не произнёс ни слова. Действительно всё выглядело очень нелепо.
Бонда продолжил:
— Понимаю, звучит глупо, но решил я… заняться производством. Так, конечно, мышиная возня, по мелочи, но одно другому же не мешает. Доллар вечно по шесть рублей не будет. Ясно уже, что вторником таким одним не закончится.
— *бнулся ты, Бонда, — успокоился наконец Салават, — какое, в п*зду, производство? Тут заводы сдуваются! Ты чего?
— Да я и не собираюсь тут чего-то грандиозное городить, два цеха всего. Остальное под сауну, наверное, пущу, — соврал наивный на тот момент Бонда, — если разбогатею. У Кондратенко мебельная в три раза больше. Мне, главное, потом под северян со сбытом пролезть и все.
— Ты с сауны больше нашлёпаешь…
— Не исключаю, но… вот хочу, и всё тут! Чтоб когда-нибудь на визитке было написано «председатель совета директоров». Да и… знаешь, мне как-то даже легче стало. Сразу. Видно это все-таки правильнее, чем… ну ты понял. Заодно и карму почищу… хоть таким макаром.
— Карму… какой пиздец! — засмеялся Салават. — Смотри лучше, как правильные визитки выглядят!
Он достал перетянутую бигудевой резинкой пачку карточек в полиэтиленовом пакетике. На абсолютно белом фоне каждой было несимметрично выведено кровавой вязью «Салават» и… и все.
— Дай одну, — попросил Бонда, — а то достали уже на трассе.
Салават замялся. Бонда знал, что такие пропуска-абонементы были подотчетными. Стоили явно дороже пресловутого одноразового кирпича. Но в то время дуриков еще хватало в любом коллективе, профессионалов оттеняли родственники, приятели, одноклассники и прочие, порою не совсем полезные, идиоты. Только вот Бондаренко за такого любителя дармовщины никто не держал. За метлой он следил получше некоторых. Есть, соответственно, от чего задуматься. Услуга за услугу — это понятно, можно даже делать обоюдные символические скидки, а вот когда ты и так уезжаешь не солоно хлебавши, а вдогонку еще и…
— Да шучу, я, ты чё?! Я никому, слава богу, не интересен. Так ведь? — Бонда с оттяжкой посмотрел насквозь, и Салавата пробило морозцем. Он грустно покачал головой, вздохнул про себя, снял перчатку.
— Ну бывай, Сань, ты это…
— Чего?
— Ты просто имей в виду, с другими бы я так не разговаривал. Понимаешь?
— Я тоже, Салават, — подмигнул Бонда. — Ничего, мы с тобой еще увидим небо в алмазах… и проплывающих мимо нас карабасов. Береги себя. Давай, удачи!
— И что, — жадно спросил Пал Палыч, когда Бонда вернулся в машину, — всё разрешилось?
— Нет, конечно! Но мы друг друга поняли, и теперь он будет вынужден мне маякнуть. В случае чего. Запомните, Пал Палыч, да и ты, мелкий, тоже: у бандюков бизнес своеобразный. Или с наваром, или по нулям. В убыток они не работают.
— Значит, приедут другие?
— Скорее всего, — усмехнулся Бонда, — Причем скоро. Там народ нетерпеливый. Переуступят. Ничего! Не ссыте — будем решать проблемы по мере их поступления. Работать надо, дела делать, а договориться — всегда договоримся. Это только в кино сразу стреляют. Главное — цена вопроса и адекватность сторон.
Глава 7.
Лопнувший арбуз
199* г.
Из-за горы под углом, медленно, словно в кино, вынырнул огромный самолёт и, зацепившись нижним крылом за деревья, гулко кувыркнулся на землю где-то недалеко между хребтами.
Лосинский рефлекторно присел около машины, ожидая взрыва, но наоборот стало тихо. Только было видно, как взлетели в небо сотни растревоженных птиц, и потянулась, нарастая, тонкая струйка дыма.
Бросив «Самурая» почти на самом верху, запыхавшийся Лосинский перевалил на западную сторону и увидел сразу всё.
Оторвавшийся хвост с триколором почти целиком лежал на смятом от удара листвянике. Судя по здоровенной глиняной отметине на косогоре, он пролетел по инерции еще несколько сот метров. А вот основной корпус практически просыпался через сито покореженных деревьев, напоминая голубя, истерзанного злобной кошкой. Часть крыла, один из двигателей и еще что-то непонятное валялось далеко впереди.
Чертыхаясь, Лосинский понесся вниз и… вдруг увидел, как сразу с трех сторон к дымящимся останкам бегут люди в такой же странной пустынной форме, а по противоположному склону медленно спускаются одинаковые черные «Геледенвагены».
Он лег на землю и вжался между камнями. Подумав, переполз к ближайшим деревьям, покореженным недавним ударом. Не стоит отсвечивать — уж как-то всё непонятно.
Лосинский не опасался, что кто-то зайдет с тыла — на тяжелом «Гелике» там не проехать, легко опрокинуться, а подошедшая полукольцом пехота явно знала направление. Настолько уверенно, а главное, одновременно, они подтянулись. И место здесь такое… Закрытое место. Пожалуй, единственное в этой маленькой, но гордой стране.
Лосинский вдруг вспомнил, что пропустил вечером звонок от начальства. Спускался в подвал, а потом пришло сообщение о трех звонках с одного номера. Он решил перезвонить сегодня днем, вечер есть вечер. Личное время даже для неграждан. Скажет, увидел совсем уже поздно. Не хотел беспокоить. Да и, если честно, дорогое удовольствие самому названивать.
Люди внизу растянули брезентовые полотнища и стали бегать вперед-назад, вынося что-то из обломков и складывая на ткань. Двое надели блестящие робы с баллонами за спиной и сновали прямо между дымящихся останков. Из подтянувшихся внедорожников вышло еще с десяток человек с собаками и подключилось к остальным.
Через несколько минут от них отделилась небольшая группа и направилась к хвосту. Лосинский решил не искушать судьбу и отполз к камням, намереваясь под прикрытием деревьев и кустарника перемахнуть косогор в обратном направлении.
Помятый кейс в расселине он заметил не сразу.
Глава 8.
За еду
XXI век. Начало двадцатых.
Поселок был достаточно большим, и выглядел вполне себе мирно. Никаких повреждений или следов пожарищ. С ближнего края старые покосившиеся избенки изредка перемежались добротными двухэтажными домами, построенными, судя по внешнему виду, в сытые нулевые. Во всяком случае, особнячки не выглядели единственными двумя золотыми зубами в гнилой челюсти. Чуть подальше виднелись две четырехэтажки подъездов на пять, какие-то явно административные здания, школа, клуб, магазинчики и столовка. Поодаль от центра весь бугор был плотно застроен кирпичными коттеджами. Ну, это понятно — до города двадцать километров. Не расстояние по тракту-то.
Очень хотелось есть, соображалка уже не работала. Организм просил калорий, и обмануть его было нечем — вера собственным обещаниям закончилась еще вчера.
Прикинув возможные расклады, Бонда решил не светясь, но особо и не скрываясь, пройти прямо через поселок. Авось и получится что-нибудь где-нибудь выкроить. Он уже был готов на многое — украсть курицу, овечку, хлеб. Что попадется на глаза. Война идет, не до угрызений. Выжить бы. А у вас, господа, явно не последняя курица, если она пешком по улице ходит. Без охраны. Но грабить бы не стал, попросил бы. Наверное. Скорее всего.
На крайний случай можно и дальше косить под раздолбая-алкаша. Он проверил карманы: метровый кусок синтетического шнура с двумя увесистыми гайками на конце, да отобранная у Олеси трубка-ракетница с четырьмя сигнальными цилиндриками. Есть еще вот этот обломок паршивого ножа, примотанный к длинной палке. Ладно, хоть не вилка. На налимов так в детстве ходили. Вот и все оружие. Мечта скаута. Только палкой и можно кого-то напугать. Если таковые непуганые в этой местности еще остались.