-А что ты от меня хочешь, я ведь, по сути, обычный человек? Откуда я могу все знать. Я и не стремился. Представь, что тебя просят рассказать, где ты был и что делал много-много лет назад. И что тогда творилось в мире. Примерно-то ты помнишь многое, что-то конечно и в деталях, но... Возможны пробелы. Я сижу у окна. Вспоминаю юность. Улыбнусь порою, порой отплюнусь.
Жизнь иногда была такая, что ... стоило навсегда забыть. Понять же, запомнить, чтобы сделать запоздалые выводы... не хотелось. Думалось - летим, как на сломанной карусели. На бешеной карусели - скорей бы все закончилось. Тогда уже можно будет выдохнуть и открыть глаза. Начать дышать и всматриваться.
Я могу рассказать только про то, что я видел, о чем слышал и ... что помню. Ну, могу еще немного приврать, хе-хе, уж больно у вас морды забавные. Сурьёзные такие!
Скажи вам, что будут звездолеты летать и мир во всем мире, вы тут же поверите, а расскажешь, как Союз развалился, про брат на брата... или про то, что жигули можно будет купить с одной зарплаты... так все...Сказочник! Ну и что? Чисто дети! Так что... можно я буду говорить то, что считаю нужным? Благодарствую. А вы уже сами делайте выводы.
Почему не стремился? Что "не стремился"? А, ну да, у вас же это приветствуется. Киножурнал "Хочу все знать"! Да, хотели. Всё знать, всё уметь. И образование у нас шло хорошее. Всеобъемлющее. Я сравнивал потом правильное образование с ёлкой. Школа, семья, книги, фильмы...короче правильная почва дала возможность вырастить крепкие корни, ствол, основные ветви. Дополнительное специальное образование - мелкие ветки и иголки. Согласно полученным профессиональным навыкам. У кого крона погуще, у кого пожиже. Но красивое дерево получается. Ровное. Игрушки и гирлянды каждый сам навесит. И таких - большинство. На окраинах и в гнилых местах, типа Москвы, поменьше. Там конечно покривее. А так - нормально. И есть чем гордиться, несмотря, как говорится, на!
А стало как? Слёзы! Что нормальное может вырасти из человека если почвы нормальной под ногами нет - а одно болото... из фекалий, гноя и крови. Видел же наши отстойные поля перед сливом канализации в речку? Я вчера туда чуть не забрел по старой памяти. Там потом, кстати, все осушили, участков напилили. Идиоты купили. Пытались строиться. Ничего хорошего не вышло - сваи уходили как иголки в вату.
Так вот, какая будет основа для нормального созревания? Если кругом топь, вонь и гниль, одна нечисть и цветет и пахнет. Только остановился в развитии, или не повезло - все, засосало... Кругом - дрянь!
И уже многие из тех, кто раньше вырос и окреп, подгнивать начали. А про молодую поросль и говорить нечего. Они и не видели, как можно жить. И не знали другой жизни. Ствол кривой тонкий, все ветки перепутаны. Но покажи им старые картинки - заскучают. Там же яркой болотной растительности нет. Все жестко, основательно, прямолинейно. Предсказуемо. Невесело, одним словом.
А ведь, следует признать, что в болоте флора и фауна будет побогаче, чем ... в нашем-вашем не самом, кстати, роскошном лесу. Там--то одних кровососущих сотни видов. И сухие участки присутствуют, и озёра. А клюква, какая! Знатная, я тебе скажу, клюква! Только вот жить на болоте опасней. Даже хищникам с амбициями.
И уже... не требуется видеть дальше своего квадратного метра. Нахрена, мол, мне еще и чужие миазмы. И дополнительный риск. Сиди на своей кочке и не квакай, авось не прилетят за тобой.
А жить-то везде хочется, хоть ты ёлка, хоть саксаул. Мимикрируешь, деформируешься, так и не заметишь, что ты уже и сам... наполовину мутант. Посмотришь незамутненным взглядом - шарахнешься.
Глава 1
6 . В коридоре.
Я Кашпировского не слушал, возможно, это меня отчего-то спасло. Мутная с ним была история. И очень уж своевременная. Народ ведь потом... словно с ума посходил. Как будто стержень вынули и мозги промыли. А какой народ-то был!
Нам уж точно было не до этого загадочного дядьки, собирающего страну у телевизора. Мы гуляли по пустынным улицам, в каждой квартире горел бело-голубой огонек телевизора. Окна многоэтажек синхронно мерцали. Тогда не было принято занавешивать окна. Самый тяжелый случай - это лёгкие тюлевые занавески. И балконы-лоджии тогда не стеклили. Возможно, это просто никому не приходило в голову.
Наши окна смотрели на центральную улицу и по праздникам на балконе мы должны были вывешивать флаг. В другие дни он в свернутом виде стоял в углу за высокой магнитолой. Выцвевший флаг из паршивого красноватого материала, типа сатина, вблизи резко контрастировал с известными мне по школе и армии роскошными знаменами. Но издали это было незаметно. В детстве приятели завидовали мне по этому поводу. Их квартиры располагались не в тех домах или не на тех этажах.
Мне же было по барабану, я больше гордился уникальным ярко-желтым полом и клееным пластиковым потолком. Родители в моем детстве часто колесили по стране и видели там всякое. Могли из столицы поездом привезти обои, а посылкой переправить ярко-белую гэдээровскую краску для окон. Тогда это не являлось дурдомом. О, блин, кому я это рассказываю! Забылся...
В то время я вернулся из армии, учился на втором курсе. Бывшим армейцам на два семестра гарантировали сорок рублей стипендии. При любой успеваемости. Это было разумно - отупели мы, как выяснилось, прилично. Интегралы не извлекались, на лекциях хотелось спать. Решением Верховного Совета СССР студентов брать в армию перестали, мы были одним из последних призывов. Несколько месяцев недослужили и демобилизовались не по приказу, а по горбачевскому спецпостановлению. Так что не было у меня ста дней до приказа.
Учиться на дневном отделении и сидеть целиком на шее у родителей стало стыдно, и я устроился ночным сторожем в поликлинику. Оформившись в отделе вневедомственной охраны за восемьдесят рублей в месяц. Плюсом шли вещевые бонусы - бушлат-фуфайка, прорезиненный зеленый брезентовый плащ до пят, искусственного меха зимняя шапка, трехпалые вохровские теплые рукавицы и кирзачи, несколько отличающиеся от армейских. Все добро я увез в деревню. Плащ сохранился еще почти на тридцать лет - валялся в багажнике машины. Пригождался на рыбалке и в качестве подстилки на пикниках. А дубленый тулуп мне не выдали - не положено тем, кто дежурит в помещении. Переводиться же на другой холодный пост, после столь недавней отдачи воинского долга, я посчитал глупым. Даже ради желтой дубленки.
Мой объект обладал большим количеством плюсов. Можно было готовиться к занятиям прямо на работе, можно было бессовестным образом спать, не утруждая себя регулярными обходами, можно было втихушку принимать гостей. А ведь тогда даже номер в гостинице было не снять. На фоне таких преимуществ минусы почти терялись.
Плохо было то, что П-образная двухэтажная поликлиника имела множество незакрывающихся снаружи дверей. А также наличествовал весьма тревожный неосвещаемый подвал, из которого порой доносились невнятные звуки. В начале смены я всегда проверял на месте ли навесные замки на обитых железом подвальных дверях, и только после этого вылезал через окно на улицу и обходил по периметру все здание. Отметив незакрытые окна, я брал ключи от соответствующего кабинета, устранял причину своего беспокойства, а утром, если замечал соответствующего врача, ворчливо делал замечание. Невзирая на возраст. Это тоже был в некотором роде бонус - "построить на подоконнике" отоларинголога или фтизиатра. Для двадцатилетнего, впрочем, простительный.
До решеток на всех окнах первого этажа дело тогда еще не доходило, все же был еще поздний социализм, но наркоманы уже вовсю шустрили. Да и шпаны всегда хватало, разбить стекло и влезть, скорее всего, побоялись бы, но полуоткрытые окна и незапертые двери выглядели приглашающе.
Иногда в самом здании, то тут, то там отчетливо слышались шлепающе-шаркающие звуки. Поначалу это напрягало, я хватал текстолитовые нунчаки и крался к подозреваемому месту. Естественно ничего не обнаруживал, возвращался, вновь прислушивался. Это здорово мешало заснуть. А выспаться на дежурстве, хотя бы чуть-чуть, я считал обязательным, днем этого делать было некогда. Выучив то, что требовалось для института и, почитав взятые с собою интересные тогда газеты, я делал крайний обход и укладывался в горизонтальное положение. Обычно шел второй час ночи. Помню, что по первости, таскал с собой здоровенный механический будильник "Янтарь" (вчера им любовался), потом приноровился прятать его в регистратуре. В выходные и праздники заступал на сутки.