– Создатель сирен… – Да, теперь Лина узнала его, хоть никогда раньше и не видела. Прочувствовала это всем телом. – Красный Амай. Красный… как любовь…
Бог дышал яростью. Черные волоски его тела топорщились красными и темно-оранжевыми колючками. В глазах плясал сумасшедший огонь. Лина смутно осознавала, что это настоящий Симо, но мысли ее путались, будто моток перекрученных проводов.
Всхлипывая и вздрагивая, она ступила на лестницу. Как и говорил мертвый онанюга – перед тем как издохнуть, – лезть пришлось на одних только пятках. Но это было выполнимо, хоть и болезненно. Не-Симо помог ей подняться. Она коснулась его руки и едва не разревелась, потому что трогала руку скульптора, способного придавать плоти форму.
В общине набирал обороты ревущий пожар, который почему-то никого не волновал. Хозяева горевших построек один за одним, а то и сразу десятками стягивались к площади с колодцем. Их, будто мошек, привлекал огонь. Только не тот, что пожирал стены их жилищ, а таинственный, запретный – тот, что горел внутри Не-Симо.
У прошлой, цивилизованной Лины все это, безусловно, вызвало бы шок. Но не у Лины нынешней, ощущавшей себя добротным зерном этого кошмара, плоть от плоти его.
А потом шаткий баланс ее внутреннего мира попытался разрушить еще один знакомый голос.
– Симо Ильвес, это ты?
65. Беседа (фрагмент 3)
Раздался щелчок, и заслышалось, как придвигаются стулья и елозит по столешнице пепельница. Неторопливо работал вентилятор, добавляя в шумы помещения убаюкивающие звуки ввум-ввум-ввум.
– Продолжение беседы с Владиславом Тереховым, участковым уполномоченным. Пятое мая, половина четвертого пополудни… Ну что, Владислав, поздравляю: вы с честью добрались до последнего и самого главного.
– Черт возьми, а можно как-то яснее выражаться? Или вы хотите, чтобы мои нервы порвались, как перетянутые струны?
– Нет, этого, конечно же, никто не хочет. А теперь посмотрите на меня, Владислав, да, прямо в глаза, и дайте мне то, что я хочу. Мог ли Симо Ильвес действительно приказать членам общины сделать это?
– Сделать – что?
– Вы понимаете меня.
– Нет, не понимаю. Скажите нормально.
– Хорошо, как пожелаете. Мог ли подполковник юстиции Симо Ильвес, он же старший следователь Кемского межрайонного следственного отдела, действительно приказать членам общины Дети Амая убить себя?
– Мастер вы, однако… Я закурю?
– Покурим вместе.
Несколько раз чиркнула зажигалка, и прозвучало мычание, с каким обычно курильщики благодарят за поднесенный огонек.
– Мне повторить вопрос, Владислав?
– Нет.
– Прекрасно. Тогда отвечайте.
– Уже. «Нет» и есть ответ. Я не думаю, что Симо мог каким-то образом принудить тех людей взяться за оружие – или что там у них было.
– Я не об этом спрашивал.
Последовало несколько медленных выдохов, отчего в уме возникала картинка, на которой двое мужчин пристально следят друг за другом в сигаретном дыму.
– Ладно, перефразирую. Я не думаю, что Симо мог приказать членам общины убить себя.
– Вы уверены?
– Да, абсолютно. И я не понимаю, почему он себя оговаривает. Это совсем на него не похоже. Все равно что закоренелый вегетарианец вдруг сознается в том, что съел курицу.
– Это-то и странно, Владислав. Как вы думаете, Симо Ильвес…
– Ради бога, прекратите называть его по фамилии!
– Хорошо. Как вы думаете, Симо знал, что на острове находились несовершеннолетние?
На сей раз молчание было долгим. Ни звука, ни шороха, только тягучее ввум-ввум-ввум. Наконец послышалось шипение вминаемой сигареты в пепельницу.
– Ответьте, пожалуйста, на вопрос, Владислав.
– Да.
– Что – да, Владислав? Можно конкретнее?
– Полагаю, Симо знал, что на острове есть дети.
– Тогда почему он отдал такой приказ?
– Господи, я не знаю! Спросите лучше у него. И почему, ради бога, вы называете это «приказом»?
– А разве бог не приказывает своей пастве?
– Вы просто сумасшедший.
– Хорошо. Последний вопрос. Мог ли Симо приказать Лине Щуровой прыгнуть в воду?
– Хотите и Лину на него повесить? Сомневаюсь, что он это сделал. Иначе какой резон тащить ее с собой?
– Мы прорабатываем все версии. Можете идти, Владислав, на этом все. Спасибо за сотрудничество.
Ножки стула заскрипели, скользя по линолеуму. Шуршание одежды сообщило о том, что кто-то встал.
– Что грозит Симо?
– То же, что и любому, чьи действия повлекли за собой смерти. Вы что-то хотите добавить, Владислав? У вас просто лицо покраснело, будто вы собираетесь меня оскорбить. Или плюнуть. Как думаете, что это будет: оскорбление или плевок?