Сквозь пытающееся справиться с болью сознание, а отключиться сейчас Пчелкин не мог себе позволить, уже не обращая внимания на мигающий глазок камеры, Витя почувствовал, как его потащили в сторону. Когда его ударом под колени тоже опустили на землю, он, видевший произведённые с Введенским манипуляции, был уверен, что его ждет тоже самое. Но вместо проводов он почувствовал стягивающие его запястья веревки. В тот момент, когда обнаженная спина коснулась прохладной пока еще земли, он немалым усилием открыл глаза. Но лучше бы не открывал.
Вздувшиеся от нервного напряжения лошадиные ноздри прямо напротив его лица перекрыли все предыдущие ощущения. Когда веревки опутали уже лодыжки, Пчелкин тут же вспомнил угрозу Зафара о превращении его тела в несколько отдельных составляющих. Все, что происходил с ним сейчас, именно к этому и вело. После общения с кастетом ни о каком сопротивлении не могло быть и речи. Все силы уходили на противостояние боли просто при дыхании, не говоря уже о чем-то другом. Поэтому, когда боевики отошли от него, он молился лишь об одном. Чтобы лошади рванули, когда он уже ничего не почувствует. Пока что те стояли спокойно, сдерживаемые курдами, что-то нашептывающими им в уши.
- Так, – послышался голос Зафара, – будет с каждым неверным, кто посмеет ступить на нашу землю и посягнуть на наше право жить на ней. Так будет со всеми, кто поставит себя выше Аллаха, даровавшего нам это место под солнцем. Смотри мир и думай, готов ли ты заплатить тысячи таких цен за желание своих правителей засунуть свои загребущие руки в наши богатства.
Когда тень упала на его лицо, Пчелкин непроизвольно отвернулся в противоположную сторону, туда, где, качаясь, как былинка, Леонидыч пытался удержаться в вертикальном положении и, словно почувствовав его взгляд, тоже повернул голову.
- Понимаю твое желание сказать последнее «прости» своему командиру, но не советую шуметь, если хочешь попытать удачу и выжить. Хотя я сильно сомневаюсь, что помощь подоспеет вовремя. Я же подонок, не так ли? Что мешает мне передвинуть время на таймере?
Резко вскинутый на усмехающегося Зафара взгляд, без лишних слов красноречиво желающий тому рано или поздно повторить путь любого из них. Сжатые в кулаки руки, замедленное тяжелое дыхание и вмиг пересохшие губы в тот момент, когда Зафар, махнув рукой, велел державшим лошадей боевикам отойти.
- Я буду скучать. – С силой нажав на освежённую рану на груди Пчелкина, прошептал Зафар.
- Увидимся. – Прохрипел тот, в одно слово вложив все, что думал и чувствовал сейчас.
Медленно поднявшись, Зафар направился прочь к стоявшим за импровизированным соломенным забором машинам. Остановившись возле одной из лошадей, погладил ее морду, на удивление доброжелательно что-то промурлыкав на ухо. После чего, поправив поворот камеры так, чтобы она транслировала крупным планом Пчелкина, а Введенского скрыла за пределами ракурса, подошел к последнему и – Витя четко это разглядел – изменил время на таймере. Наблюдая лишь спину Зафара, Пчелкин, тем не менее, не смог сдержать удовлетворённого «дааа…», когда, немалым усилием подняв голову, Леонидыч послал в курда свои последние ему пожелания, метко попав, судя по всему, в глаз.
Вытерев рукавом лицо, замерев, Зафар вдруг наотмашь ударил Введенского по лицу. Тот пошатнулся, но удержался. Поднявшись, Зафар, более не оборачиваясь, продолжил свой путь к машинам и, прежде чем захлопнуть дверь, дал знак задержавшимся возле Пчелкина боевикам. Повязки тут же закрыли глаза лошадей, и Витя понял – с этой секунды любой шум, любой звук может стать для него в прямом смысле убийственным. Сколько еще этих секунд ему отпущено, он не знал, но не больше установленных на бомбе в ногах Леонидыча. Как только та рванет… Пчелкин посмотрел в сторону тающего вдали шлейфа от машин боевиков.
- Исполни два последних желания. – Неслышно прошептал он одними губами, подняв глаза в затянутое облаками небо. – Пусть ребята не поддадутся и сравняют их с песком, и пусть Ольга и Кир не увидят моего всемирного триумфа.
- Ничего не предпринимать, пока не дам команды!
Заскакивая через открытый верх военного джипа, на ходу отдавал распоряжения командир «аллигаторов». Остановить буквально обгонявшего его долговязого дружка одного из исполнителей главных ролей кино, что они продолжали смотреть, он даже не пытался. Едва тот и двое его друзей оказались в машинах, как те сорвались с места, подняв за собой столб пыли.
- Если не будет бури, доберемся за двадцать пять минут. – Придерживая грозящую улететь в бесконечность пустыни кепку, командир повернулся к сидящему рядом с ним Белову. Двое других тряслись на задних, менее комфортных местах, но лишь молча подскакивали на барханах, не сводя глаз с экрана планшета и то и дело матерясь такими словами, каких даже прошедший Чечню полковник не знал.
- Значит, у нас будет двадцать минут, чтобы обезвредить бомбу и отвязать лошадей. – Посмотрел на него Белов.
- Хатини, – покачал головой полковник, – славится не только своей жестокостью, но и хитростью и коварством. Чует мое сердце, оставил он нам сюрприз. Поэтому, – включив рацию, заговорил уже в нее, – никакой самодеятельности. Все только после моего разрешения. К вам, – обернулся он на похожего на вышедшего из пены морской Посейдона Космоса, – это в первую очередь относится.
- Вы упомянули бурю. – Филатов был, пожалуй, сейчас самым спокойным и при этом здравомыслящим из них троих.
- Такое, – поднял глаза к затягивающим небо серым облакам командир, – бывает редко, но почти всегда заканчивается песчаной бурей. И тогда ничего не видно на расстоянии мизинца. Боюсь сглазить, но надеюсь, минимум полчаса у нас есть.
Всю оставшуюся дорогу они вслушивались в тембр голоса пустыни, разбавляемый лишь ругательствами Космоса. Но и тот замолк, когда, вынырнув из-за очередного бархана, джип резко затормозил. Прямо перед ними, метрах в ста, начиналась та самая деревня, а дальше за ней в повисшие почти у самой земли облака уходила уже так знакомая им гора.
- Сокол, – тут же зашипела рация, – сколько нам еще руки чесать? Так хорошо на прицел легли.
- Я тебе лягу! – Заорал, наклонившись к плечу полковника, Космос. – Ты у меня потом ля…
На затухающий под широкой ладонью Филатова голос Коса Белов и сам полковник никак не отреагировали.
- Зачем так нервничать… – Крякнула рация.
- Крем для рук подарю, когда вернемся. – Всматриваясь вперед, пробурчал командир. Деревня казалась совершенно безжизненной, если бы не замерший на экране планшета кадр. – Я сказал ждать моей команды. – Выходя из машины, распорядился полковник. – Держите их на прицеле, ведите осторожно, но никакого шума.
- Понял тебя, Сокол.
- И тишина в эфире, пока я сам на связь не выйду. Всем понятно!?
«Принято», – прошипели одна за другой рации пилотов и пассажиров остановившихся в небольшом отдалении еще двух машин. От греха подальше выключив рацию и получив утвердительный ответ на вопрос о телефонах, командир «аллигаторов» уверенно направился вперед. Филатов на всякий случай посматривал за Космосом, но тот сумел взять себя в руки, когда они преодолели забор и выглянули из-за угла одного из домов. Хотя скрип его зубов, казалось, эхом разнесся по опустевшей деревне. Прямо перед ними всего в нескольких шагах виднелся колодец, за которым, неспокойно фырча, перебирала копытами одна из лошадей, а за ней без труда и бинокля можно было разглядеть лежащего на земле Пчелкина.
- Эти суки, – прошептал полковник, осматривая площадку, – усыпали ее битым стеклом. Один наш шаг и…
- А если крышами? – Подняв голову к возвышавшемуся рядом дереву, с которого был свободный доступ на ближайший дом, спросил Белов.
- Этим крышам лет чуть меньше, чем их Аллаху. – Усмехнулся полковник. – Проще стекло руками раскидывать и ползти.
- Значит, так и сделаем. – Снимая лишнюю помеху в виде рубашки, ответил Филатов, примеряясь, с какой стороны лучше начать.
- Вы тогда здесь, а, – подняв голову, знаком указал ребятам из одной из двух остальных машин в сторону качающегося Введенского, – они к нему. Там попроще будет. Но мы не знаем, что за бомба. Доберетесь? – Перевёл взгляд на Филатова.
- Не смотрите на мой 52-ой, – осторожно перелезая через гору колотых дров, сосредоточенно ответил Валера, – я в боксе с двадцати лет. Чем-чем, а гибкостью могу похвастаться без тени стеснения.
- Давай, Филыч, – уже было положил руку на его плечо Кос, как вдруг и он сам, и все присутствующие, включая саперов из второй группы, замерли.
Из-за одного из расположенных напротив них домов вышла девушка лет двадцати-двадцати пяти и неслышно, словно не касаясь земли, медленно направилась к распятому посреди круга Пчелкину.
Шум ветра в окутавшей его тишине то и дело разбавлялся еле слышными звукам упавшей ветки или проносящегося за домами перекати-поле. Пчелкин с трудом удерживался, чтобы не вздрагивать каждый раз, понимая, что может непроизвольно дернуть натянутые между ним и лошадьми веревки. Конец был известен и неминуем, но отчего-то приближать его собственными руками и ногами не хотелось.