- Витя. – Он провел рукой по ее волосам, поправив упавшую на щеку прядь волос и пальцем невзначай коснувшись ее губ. Чувствуя себя невольным виновником ее угасающего тепла, понимая, что ни вместе, ни порознь им бы не жить спокойно на этой земле, он никак не хотел признать, что отпустить ее сейчас – лучший выход для них обоих. И для нее в первую очередь. А ему… ему все равно жить дальше с этой болью, видя чистый свет ее глаз каждый раз, как будет закрывать свои.
- Витя… – Первый хрип вырвался из нее, дышать становилось все тяжелее. Но ей не было страшно.
Марьям улыбнулась. Он был так близко от нее, что она была уверена, позволь она себе последнюю вольность, он бы не оттолкнул, подарил бы ей на прощание хотя бы одну сбывшуюся мечту. Но она слишком любила его, чтобы забрать с собой даже эту малость, что ей не принадлежала.
Пока еще теплое ее дыхание обожгло лицо, ее глаза, не моргая, смотрели на него. И Пчелкин ни на секунду не усомнился в правильности того, что делал сейчас. Не замечая слипшихся от теплой крови пальцев, он еще крепче сжал руки на ее спине, прижимая девушку к себе, и наклонился к ней.
Подари мне тепло твоих губ
И возьми мою жизнь, что сейчас
Ускользает сквозь пальцы из рук,
Чтоб остаться. С тобою. Без нас.
- Ребята проверили на земле после работы с воздуха. – Командир «аллигаторов» остановился рядом с ними, поняв все без лишних слов. – Многие в мясо. Никто не уцелел. И он в том числе.
Фотография разорванного на куски Зафара легла в руку Белова, который при виде головы с открытыми глазами да валяющейся рядом руки, все еще сжимающей автомат, испытал лишь сожаление, что кто-то другой, а не они, сделал это с нелюдем, что целый месяц измывался над их другом и его командиром. Коротко кивнув, Белов отвернулся от полковника. Краем глаза заметив аккуратно укладываемого на носилки Введенского, он вернулся к друзьям.
Кос хмуро шмыгал носом, искоса поглядывая на замершего Пчелкина. Тот продолжал сидеть на земле, прижимая к груди безжизненное тело загадочной незнакомки, что, судя по всему, стала не последним для него человеком за этот месяц. Верность друга не вызывала ни сомнений, ни вопросов, да и девушка, было видно, довольствовалась малым – просто любить. Но непонятная им пока магия, что витала между ней и их другом даже сейчас, словно, уйдя, та забрала с собой часть него или оставила ему часть себя, завораживала, превращаясь в заполняющую уголки глаз влагу.
- Вить… – Филатов присел на корточки рядом, осторожно коснувшись плеча Пчелкина.
- Надо. – Тот, не оборачиваясь, все смотрел на ее лицо, закрытые глаза, сжатые губы, которые только-только отпустил, подняв ее свисающую руку, положил ей на грудь, продолжая прижимать к себе. – Надо ее… похоронить…
- Конечно.
Валера попытался было взять у шатающегося Вити тело девушки, но тот решительно покачал головой и, поправив ее лежащую на его плече голову, поднялся с колен. Как перекати-поле следовавшая за братом, она даже не могла вспомнить, где родилась. Рассказывала ему, что до смерти родителей они жили в Дамаске, а начавшаяся меньше чем через месяц война напрочь стерла для нее все границы. Последние полгода, прожитые в этой деревне, она пыталась найти здесь хотя бы призрачную иллюзию дома. Бродя в поисках трав и корений для своих снадобий, она как-то набрела на небольшую пещеру у подножья той самой горы, о которой только ему и рассказала.
А потому, не сомневаясь ни секунды, словно обретя второе дыхание, Пчелкин уверенно направился к ней. Валера, Космос и Белов шли за ним, не задавая вопросов, словно три тени, готовые в любой момент помочь ему с его нелегкой ношей. Но весь путь от деревни до пещеры Пчелкин не выпускал девушку из рук и только оказавшись в звенящей тишине грота, позволил подоспевшему Филатову помочь уложить ее на землю, а Космосу и Белову освободить место возле одной из стен.
- Он бы не простил ей меня. – Осторожно опуская девушку меж груды разобранных камней, Пчелкин замер, оперевшись на них рукой. – И как бы ни звучало жестоко… для нее… наверное… так лучше.
- Ты только себя не вздумай винить. – Валера опустился на корточки за Витиной спиной, привычно положив руку на его плечо.
- Ты бы все равно не дал ей того, что она хотела. – Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять чувства девушки к их другу, а потому Кос просто присел на один из камней и накрыл своей ладонью лежащую на камне руку Пчелкина. – С тобой ей не быть, без тебя не жить.
- Она сама сделала этот выбор. – Белов остался стоять у изголовья импровизированной «могилы», невольно отметив, что старый друг в очередной раз удивил, от привычного ему юношеского образа покорителя девичьих сердец не оставив и следа. И это при том, что вернуться домой, к Ольге, у него не то что гарантий, а даже призрачной надежды не было. Но он все равно остался верен ей, а к этой девочке испытывал лишь бесконечную благодарность, сейчас раздирающую его сердце сжигающим чувством вины.
- Будь проклята, – Пчелкин уже был не в состоянии прятать застилающую глаза пелену, да и перед кем, – эта война…
Последний камень он положил сам, сидел, пытаясь справиться с накатывающими один за другим приступами, но не вставая, пока не сказал мысленно своему ангелу последнее достойное ее «прости». Друзья молча стояли за его спиной, давая им попрощаться, не торопя, понимая, что больше их Пчел и его загадочная незнакомка не увидятся. Но Витя не спешил говорить ей «прощай», потому что знал – она навсегда останется в его сердце, заняв свой укромный в нем уголок.
- Как ее звали? – Найдя плоский кусок камня, Филатов повернулся к Пчелкину, доставая из кармана джинс маленький перочинный ножик.
- Марьям. – Тихо ответил тот, поправляя кусок камня, словно боялся, что тот сдавит грудь его нечаянного ангела. Вдруг улыбнувшись, поднял глаза на Валеру. – Маша.
«Маше за спасение нашего друга. Мир душе твоей.»
Филатов пристроил табличку в голове могилы, приобняв Пчелкина за плечо, осторожно поднял его и повел к выходу. Космос и Белов молча шли следом. На выходе их ждала машина, водитель, ожидая их, выкурил, судя по окуркам, почти полпачки. Замерев около него, Пчелкин неожиданно протянул руку. Давно забытый и где-то даже неприятный вкус табака был сейчас именно тем, что ему было необходимо. Отбросив окурок в сторону, уже когда начал обжигать пальцы и держать в руках было невозможно, Пчелкин сел в машину. Не оглядываясь, тем не менее всеми мыслями был все еще на тех камнях, даже когда пещера, да и гора в целом, остались давно позади. И лишь когда на горизонте показались очертания аэродрома, Витя словно встрепенулся. Обведя взглядом сидящих рядом друзей, впервые улыбнулся:
- Домой хочу.
Как хотели они сказать ему десятки, сотни слов, выражающих всю их тревогу, боль, страх и понимание их нерушимого единства, так сейчас Валера и Космос просто молча обняли его, а обернувшийся с переднего сидения Белов хмуро посмотрел поверх приспущенных очков:
- До Москвы ни на шаг, пока не передам тебя лично ей в руки.
Тихо прикрыв за собой дверь медсанчасти, Пчелкин вышел на улицу. Потребовался прямой звонок в Москву и голос Маши, чтобы Леонидыч согласился сохранять постельный режим. Несмотря на дикую боль во всем теле, заставляющую скрипеть зубами просто при дыхании, сам Пчелкин от услуг медиков отказался, согласившись лишь на осмотр и пообещав уже в Москве пройти полное обследование. Ольге он тоже попросил пока ничего не говорить, получив от Маши заверение, что «кино» та не смотрела, иначе это было бы понятно по ее поведению. Да и сама Маша узнала о съемке от Влада уже после того, как стало известно о благополучном исходе спасательной операции.
- Все равно возвращаемся завтра. – Прощаясь с Машей, сказал Пчелкин. Очень удачно совпавшее расписание рейсов в Москву всего несколькими часами отделяло его сейчас от дома и любимой семьи, которые он уже не чаял снова увидеть.
- Год за три? – Улыбнувшись, повернулся к нему со своей кровати Фил, когда Витя раз шесть за час посмотрел на часы.
- Ты же знаешь, – закинув руку за голову, расслабив спину на кровати, жесткое основание которой ему сейчас напоминало перины, Пчелкин улыбнулся первым звездам, проглядывающим в окно сквозь рассеявшиеся облака, – я нетерпеливый.
Филатов молча вздохнул и покачал головой, бросив взгляд на хранящие следы последнего месяца «нетерпения» лицо друга. Рано утром тот, наконец, покинет столь нерадушно принявшую его землю, но вряд ли сможет забыть, ибо унесет с собой оставленные ею навечно отметины как на теле, так и в сердце.
Тихое сопение под боком действовало успокаивающе. Приобняв теплое тельце дочери, Ольга пользовалась каждой лишней минуткой расслабиться, побыть наедине с собой. И с Витей. Его кольцо всегда было с ней, с прошлой ночи воспоминаний заняв место вместе с крестиком на шее. Как с последовавшего утра все ее мысли заняло увиденное «кино», что всплыло все в том же окне, когда она полезла в банк-онлайн оплачивать накопившиеся счета.
Оцепенев, она тогда смотрела на происходящее с Витей. Не успев даже осознать, что ее предчувствие после его первой «смерти» не обмануло ее, она вдруг поняла, что сейчас наблюдает его уже настоящую смерть. Наблюдает и не может отвести взгляд. И даже когда спохватившиеся провайдеры отключили транслируемую на весь мир картинку, она долго еще сидела, смотря на мерцающий экран. А перед глазами стоял ее любимый Витя, весь в ссадинах, кровоподтёках, удерживаемый грубыми руками нелюдей в масках. И последний кадр, когда его опустили на колени.