========== Глава первая и единственная ==========
Гарри, не моргая, смотрел на танцующие языки пламени в камине гостиной Гриффиндора. Это можно созерцать вечно. Искры огня отражались в его глазах, а в голове не наблюдалось ни одной блуждающей мысли. Пустота. Она не была холодной или пугающей, скорее — спокойной и даже тёплой, а может, это всего лишь разыгравшееся воображение или естественное тепло, исходившее от горящего камина. Какая разница? Потрескивание дров и темнота в комнате ещё больше способствовали погружению в непроглядную, но почему-то желанную бездну. Гарри хотелось испариться, исчезнуть из этого мира или просто стать невидимкой, чтобы никто его не замечал, не тыкал пальцем, не пытался познакомиться, подружиться, заговорить…
Он, откровенно говоря, уже не раз пожалел, что поддался на уговоры подруги и вернулся в Хогвартс, чтобы закончить обучение. После пережитой войны, просто бродить по знакомым коридорам, корпеть за книгами, варить зелья и писать эссе казалось каким-то бесполезным времяпровождением. К тому же, здесь всё напоминало Гарри о случившемся и лишь усиливало его скорбь по погибшим. Теперь он был ещё большей знаменитостью, и все, начиная с первокурсников, глазели на него, как на какую-то знаменитую древнюю реликвию в музее. За три месяца он получил столько внимания, сколько ему не перепало, наверное, за предыдущие семь лет. А ведь, если быть предельно откровенным, то и там этого добра хватало.
Преподаватели разделились на два лагеря: одни откровенно благоговели перед ним, всячески выделяя и не забывая осыпать незаслуженными комплиментами, другие — наоборот, старались содрать три шкуры и как бы показать, что здесь ты всего лишь обычный ученик и прятаться за своими геройскими регалиями не стоит.
А спрятаться, действительно, хотелось. От всех. В особенности от кучи фанатичных поклонниц, которые после его расставания с Джинни, не давали ему прохода, закидывали надушенными записками и конфетами… Конфетами! Хорошо хоть цветы не дарят!
Обычный парень в возрасте восемнадцати лет, наверняка, радовался бы такому вниманию, но Гарри это только раздражало. Он уже боялся принимать пищу, так как несколько раз ему пытались подлить амортенцию, и только бдительность Гермионы спасла его от неприятных последствий. Пока он номинально числился парнем Джинни, её умение насылать на соперниц летучемышиный сглаз как-то сдерживало пыл обожательниц, но месяц назад у них состоялся не очень приятный разговор, расставивший точки над «i». И теперь Гарри стал нужен всем, а ему был не нужен никто…
Той ночью в лесу, где в него попала вторая «Авада» под раскаты смеха Волан-де-Морта, Гарри умер. По крайней мере, какая-то его часть так и осталась на призрачном вокзале Кингс-Кросс. Та, которая села в другой поезд и умчалась навстречу к Сириусу и родителям. Возможно, та часть его любила Джинни… Или же он совсем не умел любить. Он остыл, перегорел, превратившись в тлеющие угольки, не способные кого-то согревать своим теплом. Джинни так и сказала ему в тот вечер, что он холоден или с ним холодно… Да какая разница? Суть оставалась прежней…
Любовь… великая сила, о которой рассуждал Дамблдор. Она казалась Гарри чем-то призрачным и непонятным. Наверное родители, любившие друг друга, смогли бы объяснить ему, что это такое. Или Сириус… Но единственное, что мог сделать Гарри — это поговорить сам с собой на их могилах. Они ведь даже во сне ему не являлись. Вселенская несправедливость. Почему змеевидное лицо Тёмного Лорда видится ему чуть ли не каждую ночь, а вот крёстный даже ни разу не приснился?
С наступившими спокойными временами и отсутствием в новом учебном году приключений, Гарри понимал, что тоскует по умершим сильнее, чем обычно. Он один… совсем один и это леденящее душу ощущение каждый раз поглощало его всё больше. Последний учебный год закончится и что дальше? Они с друзьями разбредутся по разным дорогам, и уже не будет «золотого трио». В его жизни останутся только бесконечные толпы людей, видящие в нём героя, а не человека. Гарри тяготился своей славы. Слишком высокую цену пришлось заплатить за неё.
Обычно все эти тревожные мысли вертелись в голове у Гарри, но сейчас, ночью у камина, погрузившись в атмосферу уюта, созданного полумраком, потрескиванием дров и исходившим от них теплом, они испарились, словно языки пламени поглотили их одну за одной. И в этом был особый кайф. Не думать, не чувствовать, не существовать…
— Гарри? Ты что тут сидишь совсем один? Я думала, все давно спят.
Он чуть не вздрогнул от мелодичного голоса, раздавшегося почти рядом, ведь даже не слышал, как она подошла.
— Я? Мне… не спится, — Поттер перевёл взгляд на знакомый силуэт и тяжело вздохнул. — Иногда мне кажется, что тут появится его лицо, и он заговорит со мной… А я расскажу ему обо всём, о том что мы победили… победили…
— Гарри, — обладательница того самого голоса присела рядом и осторожно взяла его ладони в свои. — Я думаю, Сириус наблюдает за нами… и знает… и гордится тобой… и…
Она замолчала, но Гарри успел уловить, как голос подруги дрогнул.
— Наверное, ты права, Гермиона. Ты же у нас всегда права, — на устах мелькнуло подобие улыбки, и он уже внимательно смотрел на неё, а не на потрескивающие поленья.
— Перестань, — отмахнулась она. — Иди лучше спать.
— Гермиона, а что такое любовь, по-твоему? — вопрос сорвался прежде, чем Гарри осознал его. И вообще, с чего это он спросил подобную чушь?
Подруга, казалось, слегка опешила. Хотя из-за темноты в помещении реакцию на её лице было трудно разобрать.
— Э… ну это… когда тебе хочется быть с человеком рядом, когда ты ему полностью доверяешь, даже свою жизнь. И вам интересно вместе, и он тебе дорог, как никто другой… — она вдруг замолчала и, опустив глаза, принялась рассматривать свои ботинки.
— Да нет же, другая любовь, — не унимался Гарри. — Всё, что ты перечислила — это про вас с Роном, я бы вам доверил жизнь, и нам всегда было интересно вместе… но я про другую любовь…
— Гарри, ну ты же испытывал что-то к Джинни или Чжоу…
— Я не знаю, что это было… но это не то, что испытывал отец к маме… точно не то, — вздохнул Гарри. — И они никогда не смогут рассказать мне, что это… А может, я просто не умею любить… Джинни сказала, что я холодный…
— Гарри… — Гермиона неожиданно стиснула его в объятиях и шмыгнула носом, стараясь не расплакаться.
Ну вот… своими сентиментальными рассуждениями довёл подругу до слёз, мало она за него беспокоится. Он неловко обнял её в ответ, не ведая, что сказать. Что делать с плачущими девушками Гарри не знал и очень боялся подобного проявления эмоций. Видно на нём проклятье, раз в его присутствии все рыдают: Чжоу, Джинни, вылившая ведро слёз при расставании, даже бесстрашная Гермиона — и та не устояла…
— Понимаешь, — отстранившись через какое-то время, продолжила она, как ни в чём не бывало. — Я не сомневаюсь, что твои родители очень любили друг друга. Но ведь это не может быть одинаково у всех. Это чувство у каждого своё, Гарри… И ты его обязательно почувствуешь и поймешь. И не нужно будет никаких объяснений. Я уверена, что ты умеешь любить, Гарри! Ты самый лучший человек, из всех, которых я когда-либо знала. Твоей избраннице очень повезёт.