“Я схожу с ума”, — сказал он медленно, четко и намеренно громко, так, наверное какие-нибудь дикари отпугивали устрашающими воплями злых духов.
Было воскресенье — с недавних пор трудный день. Каким-то непостижимым образом бытовые проблемы одинокого мужчины, живущего на чужом пространстве, оказались ничтожными и вполне укладывались в будние вечера. Сколько мечталось о таких нескончаемо длинных свободных днях — рваные джинсы и растянутый свитер, диван, горка яблок на тарелке… И книга. Но, как выяснилось, самым главным было настроение. Не читалось. Да и книги остались дома. То есть, — поправил он себя, — у жены. Дома теперь нет. Привычки брать книги в библиотеке не было, и он тупо прочитывал покупаемую с утра в метро кипу газет — без особого интереса, так, чтобы не забылись буквы. Но тут один из сослуживцев вернул взятую полгода назад книгу. Брал японские трехстишия для сына. В школе велели. И страшно возмущался, мол, Пушкина едва знают, а тут экзотику велели. Лева же, взяв ее в руки, вдруг понял, что ему не просто все это время не хватало книг: не хватало своих книг, с узнаваемыми пятнышками или заломами на страницах. Он любил хокку и танки еще в те времена, когда последние воспринимались только как военная техника, и удивлялся, почему их не кладут на музыку. Ему казалось, что могли бы получаться потрясающие композиции — странные, со множеством таинственных шорохов, всхлипов, звонов…
Лева попытался услышать, как можно было бы выразить это условное “беззвучно”, но неожиданно понял совсем другое: конечно, давно пора увидеться с Олегом.
5
Прозвище “Аллегро” он получил в десятом классе. А поступивший вместе с ним в институт одноклассник передал эстафету дальше. На самом деле прозвище было гениальным. Во-первых, созвучно слиянию имени и фамилии Олег Ромашин, во-вторых, комично противоположно его облику и манерам — был он толстоват, неповоротлив и медлителен. В третьих, самозабвенно любил музыку — классику, джаз, рок, оставаясь только слушателем, ибо родители не мучили его в детстве, и извлекать звуки он обучен не был. Не только любой профессионал, но и мало-мальски уважающий себя любитель поиздевался бы над всеядностью его музыкальных пристрастий. Но ему было все равно. Сам процесс не слушания даже, а пребывания внутри музыки составлял главное содержание его жизни. Работой своей — а занимался он переводами технических статей с двух языков — очень дорожил, ценя ее за нейтральность и механистичность. Думать о чем-то приближенном к музыке не мог. Музыковедов презирал. Потрясал любимыми строчками Новеллы Матвеевой: “Вы объяснили музыку словами, Но видно, ей не надобны слова, Не то она, соперничая с вами, Словами объяснялась бы сама. И никогда — для точности в науке — не тратила бы времени на звуки “. Долго не женился, но однажды под какую-то соответствующую мелодию, услышанную на дне рождения неблизкого однокурсника, поцеловал его сестру, а опомнился в чужой квартире, обсуждая детали грядущей свадьбы. Через год у них родилась дочь. Олег добросовестно стирал, мыл, покупал, гулял. Наушники стали для него непременной деталью туалета, без них он чувствовал себя неодетым, вероятно, такая искусственная глухота помогла ему длить семейную жизнь некоторое время, но все же под какую-то соответствующую мелодию он однажды расстался с женой. Вскоре умерла его мама, и так он и зажил холостяком, сняв, наконец, наушники и наслаждаясь стереозвучанием нового музыкального центра. Виделись они с Левой нечасто, хотя каждый числил другого среди самых-самых близких друзей — так бывает.
Олег встретил Леву в чрезвычайном возбуждении — он только что посмотрел телевизионные новости и кипел :
— У них только хватает фантазии изобретать все новые мерзости друг про друга, гадость какая и даже название какое-то, интеллигентно выражаясь, канализационное — “слив компромата”. Других забот нет! Знаешь, я понял, все дело в невероятной узости кругозора и интересов. Наверное, это вообще свойство политиков. Вот я, например, уже потому не мог бы заниматься политикой, что мне слишком многое интересно. Причем каждый день — новое. Вот сегодня я шел в булочную и передо мной бежала собака. Ничего особенного, какая-то дворняга. А я стал смотреть, как она передвигает лапы и не мог уследить. Я почитал в энциклопедии про лошадей — аллюр, рысь, галоп, а собака — как?