— Простите, — прошептала она. — Я не могу вам помочь.
Зрелище умирающего отца семейства окутало Пию чувством безнадежности, как саваном. Глаза наполнились слезами, легкие отяжелели, кровь застыла в жилах. Ей отчаянно захотелось бросить поиски, помчаться домой, улечься рядом с Олли и Максом и позволить инфлюэнце или голоду — смотря что придет первым — одолеть их. К чему выживать, если все остальные умерли?
Однако другая часть души сопротивлялась желанию сдаться. Она не допустит смерти братьев. Неизвестно, что случится с ними дальше, когда закончится весь этот кошмар — если он вообще закончится, — но Пия не бросит братьев. Она слишком любит Олли и Макса. И как она посмотрит в глаза мутти и отцу на небесах, если не сделает все возможное?
На ватных ногах Пия снова направилась на кухню, решительно настроенная отыскать еду, чтобы поскорее убраться отсюда. Около плиты она заметила приземистый сервант, частично скрытый выцветшей занавеской с рисунком в виде турецких огурцов. Девочка подбежала к нему, встала на колени и отдернула занавеску. На верхней полке стояли банка с детским питанием и банка консервированной фасоли, а рядом лежал сверток в коричневой бумаге. Она опустила банки в карманы пальто и разорвала бумагу. Внутри оказались два куска хлеба. Пия схватила один из них, стянула шарф и сунула один из кусков в рот.
Несмотря на подсохшую корку с запахом плесени, ничего вкуснее Пия в жизни не ела. Продолжая жевать, она быстро обследовала остальные полки на кухне, но больше ничего не нашла. Тогда девочка старательно обошла мертвую женщину и ринулась к входной двери.
Мужчина в спальне продолжал стонать.
Глава шестая
Бернис в нерешительности топталась у квартиры Ланге. Внутри плакали близнецы, но дверь никто не открывал. Она постучала в третий раз и снова позвала:
— Миссис Ланге!
Никто не отвечал.
— Это Бернис Гроувс, соседка из дома напротив. Я видела, как ваша дочь вышла из подъезда, и хотела убедиться, что все в порядке. — Она подождала и попыталась придумать вескую причину своего визита. Даже без всякой эпидемии миссис Ланге наверняка не хотела бы видеть Бернис у своей двери. — Знаю, мы не особенно ладили, но в такие тяжелые времена нужно заботиться друг о друге.
Дети, похоже, заплакали еще сильнее.
Бернис хотелось закричать от отчаяния. Нужно непременно войти в квартиру, даже если придется сломать дверь. Она снова постучала и подергала ручку. К ее изумлению, дверь открылась, и Бернис ахнула. В тоже самое время в глубине души снова поднялась ярость, а в голове застучала кровь. Что это за мать, которая оставляет открытой квартиру с двумя младенцами? Потом она вспомнила, что последней отсюда вышла Пия. Видимо, она забыла запереть дверь. Это по крайней мере объяснимо: девочка напугана ужасными событиями. Даже Бернис, взрослая женщина, и то в ужасе. И хотя братья Пии еще слишком маленькие, чтобы понимать обстоятельства, даже они, вероятно, чувствуют неладное и тоже боятся. При мысли о близнецах в Бернис проснулся материнский инстинкт, и она, решительно толкнув дверь, шагнула в квартиру.
В нос тут же ударил запах разложения. Женщина зажала рукой рот и оглядела полутемное помещение. Над полуоткрытым окном вспучились и снова обвисли, когда она захлопнула дверь, занавески из мешковины; постель на койке под окном была смята. На бельевых веревках, натянутых под потолком, болталась небрежно развешенная детская одежда, закрепленная прищепками то за рукав, то за штанину, то за воротник. На столе высились горы грязной посуды, в корыте около плиты мокли грязные подгузники. Одно из двух: либо миссис Ланге оказалась не столь трудолюбивой и аккуратной, как остальные немцы, либо Пия хозяйничала здесь одна.
Детский плач почему-то раздавался приглушенно, точно издалека, будто младенцы находились вовсе не в квартире. Не ошиблась ли Бернис дверью? Женщина прислушалась и попыталась понять, сколько малышей плачут, один или два. Может, это соседский ребенок? Потом она заметила подгузники и тряпки, подсунутые под дверь соседней комнаты, и сердце у нее упало.
Только не это. Неужели с близнецами что-то случилось?
В ужасе от того, что может увидеть еще один детский трупик, не говоря уже о двух, Бернис приблизилась к спальне, и в животе у нее все перевернулось. Мальчики Ланге были чуть старше Уоллиса, но такие же невинные и чистые младенцы, пусть и немчурята. Женщина стиснула зубы, повернула ручку и медленно отворила дверь.