Она глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Потом пятясь вышла из комнаты, тихо прикрыла за собой дверь и обернулась к сестре. К ее удивлению, та стояла опершись на кухонный стол; лицо у нее покрылось пятнами, губы посинели. Женщина хватала ртом воздух, в горле клокотало. Испуганно уставившись на Бернис, она выдавила:
— Не могу дышать. Думаю, я заболела. — Она выдвинула из-под стола стул и тяжело опустилась на него.
Бернис охватило странное сочетание облегчения и паники. Сестру больше не заботило, кто находится в спальне. Но нельзя же позволить ей умереть прямо здесь.
— Вы должны уйти, — проговорила Бернис.
Сестра поставила на стол локти и уронила голову на руки.
— Да, сейчас уйду. Но я… пожалуйста… всего несколько минут. — Она закашлялась. — Можно мне попить? Прошу вас.
Тихо чертыхаясь, Бернис взяла с полки стакан и повернулась к рукомойнику.
— Пожалуйста, дайте воды, — раздался стон позади.
Если попив сестра уберется отсюда, то Бернис будет рада оказать ей эту услугу. Конечно, жалко бедняжку: у нее явно инфлюэнца, и она может умереть. Возможно, у нее есть муж и дети. Но у Бернис и у самой забот полон рот. Еще не хватало, чтобы чужие совались в ее дела и умирали в ее квартире. Потом в голове забилась тревога. А вдруг сестра пошлет кого-то другого проведать их? Или направит похоронную команду в квартиру Ланге, и могильщики обнаружат Пию, убитую горем из-за пропажи братьев? Нетрудно будет проследить цепочку событий. Соображая, как выкрутиться, Бернис начала наливать воду в стакан и вдруг заметила на шкафчике под умывальным тазом коробку с крысиным ядом. Она перевела взгляд на полупустую чашку с чаем, стоявшую около раковины.
— У меня нет чистой воды, — сказала она. — Чай подойдет?
— Все равно, — ответила сестра. — Умоляю вас. Горло… — Она снова громко закашлялась. — Жжет.
Бернис глянула через плечо. Гостья опустила голову, пытаясь унять кашель. Виду нее был совсем больной. Бернис знала, что многие погибали через нескольких часов после контакта с зараженными инфлюэнцей; помочь такому человеку умереть — небольшой грех. Она насыпала немного крысиного яда в чай, хорошо перемешала и передала чашку сестре.
Та взяла ее дрожащими руками и осушила в один глоток.
— Спасибо, — задыхаясь, произнесла она.
— Не за что, — ответила Бернис.
Сестра, опершись на стол, встала, но тут же снова рухнула на стул.
— О боже, — выдохнула она. Широко распахнутые от ужаса глаза покраснели у век. Кожа на лице посинела. Сестра опять попыталась встать, но ноги не слушались ее, и она упала на пол. Бернис не знала, что именно послужило причиной, яд или инфекция, но убедила себя, что дело в инфлюэнце. Отрава, очевидно, не подействовала, но Бернис в любом случае не виновата. Сестре все равно умирать. Бернис поступала в интересах мальчиков — это было сейчас главным.
Медсестра с ужасом глядела на нее, открыв рот, и хваталась руками за горло, втягивая воздух. Бернис взяла чашку, ополоснула ее, поставила около раковины и, обойдя сестру, подошла к близнецам. Пытаясь не разбудить малышей, она присела на колени и взяла их на руки. Они забеспокоились и открыли глаза, но плакать не стали. Бернис отнесла мальчиков в спальню, положила на кровать, укутала одеялом и присела рядом, поглаживая их по спинкам и чуть слышно напевая. Один из близнецов повернулся на бок и уставился на нее, наморщив лобик. В соседней комнате сестра продолжала кашлять и задыхаться.
— Все хорошо, — тихо говорила Бернис. — Я рядом. Теперь будь хорошим мальчиком и засыпай поскорее. Скоро я накормлю вас ужином.
Когда оба мальчика снова крепко спали, Бернис поцеловала их в макушки и немного постояла у кровати. Тут ей пришло в голову, что все жители дома видели Уоллиса и знали, что у нее только один сын. Наверняка кое-кто из соседей знал и миссис Ланге. Когда эпидемия сойдет на нет, близнецов узнают. Был только один способ защитить ее новую семью: уехать, и как можно скорее.
Но прежде всего надо собраться. И поесть. Впервые после смерти Уоллиса она ощутила настоящий голод. Бернис на цыпочках вышла из спальни и тихо закрыла дверь.
Медсестра по-прежнему лежала на полу у стола, часто и поверхностно дыша. Кровь текла у нее изо рта и носа. Она глянула на Бернис широко распахнутыми, полными ужаса глазами и прохрипела: