Пия начала вставать, но в замке загремел ключ, и дверь открылась. Вошла та же монахиня в сопровождении кудрявой женщины в черной шляпе и залатанном шерстяном пальто. Гостья оглядела пациентов совиными глазами, прижимая одной рукой маску ко рту; в другой она держала холщовый мешок.
Монахиня заперла дверь, сунула кольцо с ключами под сутану и направилась к Пии.
— Не бойтесь, дорогая, — успокоила она свою спутницу. — Здесь только выздоравливающие.
Женщина последовала за монахиней, опасливо оглядываясь, словно на нее могли в любую секунду напасть. Когда они подошли к койке Пии, посетительница остановилась в нескольких шагах поодаль. Ботинки у нее были в грязи и саже, края шляпы обтрепаны.
— Мисс О’Мэлли прибыла раньше, чем я ожидала, — сообщила монахиня. — Так что, к сожалению, мы не успеем накормить тебя ужином.
Пии было все равно: ей и так кусок в горло не полез бы.
— А вы отправили телеграмму моим тете и дяде? — с надеждой спросила Пия.
— Обязательно отправлю, как только освобожусь, дитя мое, — пообещала монахиня. — И если я получу ответ, то сразу дам знать матери Джо в приюте Святого Викентия. А теперь вставай, пора идти.
Пия на дрожащих ногах поднялась с койки. Мисс О’Мэлли настороженно наблюдала за девочкой, точно следила за диким животным, которое могло накинуться на нее или сигануть прочь.
Монахиня повернулась к мисс О’Мэлли.
— Я уверена, что она не причинит вам беспокойства. — Потом взглянула на Пию: — Не правда ли, дитя мое?
Пия молча покачала головой.
— Я не волнуюсь об этом, — заметила мисс О’Мэлли.
— Тогда пойдем, — сказала монахиня Пии. — Не можем же мы отправить тебя на улицу в одной рубашке. — Она направилась к выходу, мисс О’Мэлли и Пия потянулись за ней.
Заперев за ними дверь, монахиня зашагала по короткому коридору, пропахшему плесенью и гниющим деревом, в конце которого открыла узкую дверцу.
— Можешь переодеться здесь, — предложила она Пии.
В обшитой деревянными панелями и тесной, как шкаф, комнатке стояли таз для умывания и скамья с мягким сиденьем, на стене висел простой белый крест.
На пороге мисс О’Мэлли бросила к ногам Пии мешок.
— Если одежда тебе не подойдет по размеру, я не виновата.
Пия открыла мешок и вынула синее хлопчатобумажное платье, белье и пару изношенных ботинок с потрепанными шнурками. Она занесла все это в маленькую комнату и стала ждать, когда монахиня закроет дверь.
— Как невежливо, дитя мое, — наставительно проговорила монахиня. — Надо поблагодарить мисс О’Мэлли за новую одежду.
— Спасибо, мадам, — вымучила улыбку Пия.
Мисс О’Мэлли кивнула и поморщилась.
Пия сняла больничную рубашку, надела нижнее белье и натянула через голову платье. Оно было тесным, ткань кусалась, но девочка так долго дышала только человеческим страхом, вонью мочи и засохшей крови, что запах его показался ей замечательным, напоминающим сирень и крахмал. Она сунула ноги в ботинки и завязала шнурки, при этом пальцы уперлись в жесткий мысок. Застегнув пуговицы на лифе платья, она глубоко вдохнула, набралась смелости и вышла в коридор.
— Нам пора, — сказала мисс О’Мэлли. Она явно стремилась поскорее выбраться отсюда. Как и сама Пия.
Из коридора монахиня повела их в восьмигранную комнату со сводчатым потолком, белыми стенами, канделябрами из кованого железа и огромной картиной, изображающей Тайную вечерю. На полу лежал толстый красный ковер, напоминавший лужу крови, а в воздухе висел запах сырого камня, плесени и засохших цветов. Оттуда они прошли в другую деревянную дверь, спустились по каменным ступеням и оказались в коридоре с узкими дверьми по обеим сторонам. Даже если бы Пия сбежала из лазарета для выздоравливающих, ей не удалось бы выбраться из лабиринта приходского дома. В конце коридора слабый солнечный свет освещал миниатюрное витражное окно в очередной широкой деревянной двери. Пии пришлось сдержать желание промчаться мимо мисс О’Мэлли и монахини к выходу.
Вытащив из-под сутаны кольцо с ключами, монахиня отперла дверь и широко распахнула ее. Мисс О’Мэлли оживилась, спустилась по каменным ступеням в узкий переулок между приходским домом и соседним зданием, а потом повернулась, дожидаясь девочку.