С деревьев и с перекладин качелей падала капель, большой кусок льда на вершине горки с треском откололся и сполз по наклонной поверхности. На лужайке девочки с визгом бегали от мальчишки, который водил в жмурках. Пия вздрогнула и чуть ли не в сотый раз оглядела двор. Почему Финн так задерживается?
Она стиснула зубы и подошла к двум мальчикам лет десяти, пинавшим консервную банку возле качелей. Один из них был длинный и с большим носом, а другой — невысокий и коренастый. Увидев Пию, они прекратили игру.
— Вы знаете Финна Даффи? — спросила она.
Высокий поставил ногу на банку, словно защищая ее от посягательств.
— Да. Он с нашего отделения.
— Не подскажете, где он?
Мальчишки переглянулись и растерянно уставились на нее.
— Разве ты не слышала? — спросил крепыш.
У Пии защемило сердце от нехорошего предчувствия.
— О чем?
— Он уехал, — объяснил высокий.
В груди у девочки, точно птица в клетке, забилась паника.
— Как это уехал? Куда?
— Когда мы утром проснулись, его кровать была пуста.
— И на завтрак он не пришел.
Сердце Пии ухнуло вниз. Финн сбежал. Бросил ее. Девочка вспомнила его рассуждения, что легче удрать одному, а потом вернуться за ней, но тогда она не приняла слова друга всерьез. В груди разрасталась тупая ноющая боль, Пия почувствовала головокружение.
— А как вы думаете, куда он делся? — спросила она у мальчишек.
— Нам почем знать? — удивился длинный.
— Он говорил что-нибудь накануне? — не сдавалась Пия. — Может, оставил записку или просил передать что-нибудь на словах?
Мальчики помотали головами.
— По-вашему, он ушел сам? — спросила она.
— В смысле, сбежал? — уточнил долговязый.
— Не-а, — протянул коренастый. — Иначе нас заперли бы на отделении, а монахини носились бы вокруг, как курицы с отрубленными головами.
— Скорее его забрали в приемную семью, — предположил высокий, — или отправили в работный дом. С парнями его возраста так часто поступают.
— А где это? — поинтересовалась Пия.
— Почем нам знать? — безразлично повторил высокий. — Мы там не бывали.
Пия почувствовала, что сейчас упадет, и вслепую потянулась к краю горки, но руки ухватились за пустоту, ноги подкосились, и она бухнулась на лед. Боль прострелила локоть и всю руку, и в голове эхом отозвался хруст ломающихся костей.
Мускулистый мальчишка склонился над ней.
— Ничего себе! — удивленно воскликнул он. — Тебе плохо?
Пия закрыла глаза, еле дыша и бережно прижимая к себе травмированную руку. Да, ей плохо. И вряд ли когда-нибудь будет хорошо.
Глава девятнадцатая
Сидя за обшарпанным столом на кухне Паттерсонов, Бернис неспешно прихлебывала кофе, развернув перед собой газету. За окном ветер взметал снежинки в белое фланелевое небо и с легким звоном бился в оконное стекло. Было воскресенье, близнецы спали, Паттерсоны ушли играть с друзьями в бридж, и Бернис наслаждалась тишиной и покоем. Последние два месяца ее измотали — сбор пожертвований, поиск иммигрантских детей, не говоря уже о том, что приходилось каждый день тащиться по морозу все дальше и дальше, чтобы случайно не зайти в те же самые дома. Она, как всегда, просматривала раздел некрологов, чтобы узнать, сколько людей стали жертвами испанки. Каждый день количество смертей уменьшалось, но ужасный недуг пока не сдавался. Каждый раз, увидев некролог ребенка, Бернис вспоминала день, когда принесла маленького Джозефа мистеру и миссис Уинстон. Несомненно, тот миг, когда супруги открыли дверь и на лицах у них вспыхнуло изумление, стал для нее самым счастливым за весь месяц.
— Кто это? — пролепетала миссис Уинстон, хлопая распухшими от слез глазами.
Мистер Уинстон сердито покосился на Бернис: о чем она только думала, принеся младенца в их дом?