Мать Джо сунула жилистые руки в рукава и встала около Пии, возвышаясь над ней черной стеной.
— Что с вами случилось, мисс Ланге? — спросила она. — Те мальчики толкнули вас или еще как-то обидели?
Пия приподнялась на локте здоровой руки.
— Нет, я сама виновата. Пожалуйста, не наказывайте их. Они ничего не сделали, клянусь. Я спрашивала их про Финна Даффи и поскользнулась на льду. Вы не знаете, где Финн, мать Джо?
— О нем не волнуйтесь, мисс Ланге, — отрезала мать Джо. — Сейчас вам надо беспокоиться о себе.
— Его усыновили? Или послали в работный дом?
— Это вас не касается, мисс Ланге.
— Очень даже касается, мать Джо. Пожалуйста, скажите мне, где он. Сбежал?
Мать Джо взглянула на сестру Эрнестину и раздраженно скривилась.
— Мисс Ланге, — с показным терпением произнесла она. — Последний раз вам говорю: не ваше дело, что происходит в приюте Святого Викентия. Так что ведите себя прилично и благодарите Бога за то, что он вас охраняет. Я беседовала с сестрой Марией, и она сообщила, что вам очень повезло: перелом мог быть гораздо серьезнее.
— А как насчет вашего обещания отпустить меня, мать Джо? — спросила Пия. — Это мое дело?
Глаза настоятельницы потемнели.
— Полагаю, голова вам дана не только шляпу носить, мисс Ланге, так что попытайтесь избежать проблем и поправляйтесь, а об остальном не беспокойтесь. Со сломанной рукой вы никуда не пойдете, и пока она не зажила, я не хочу ничего слышать ни о Финне Даффи, ни о вашем отъезде. Собственно, я вообще не хочу больше ничего слышать ни от вас, ни о вас.
Пия знала, что не стоит злить настоятельницу, но не сумела справиться с отчаянием.
— Но вы обещали подумать о том, чтобы отпустить меня! — воскликнула она.
— Ни слова больше, мисс Ланге, или будете выздоравливать в подвале. Вам ясно?
Пия опустила глаза, в которых снова закипели слезы.
— Да, мать Джо.
Настоятельница хмыкнула и вышла из палаты; сестра Эрнестина последовала за ней. Пия рухнула на кровать, проваливаясь в беспросветную яму; сломанная рука пульсировала болью в такт с разбитым сердцем.
Хотя теперь Пия могла только кормить и укачивать младенцев, через несколько дней после перелома ее отправили на работу. Боль немного притупилась, но никуда не делась, как и камень на сердце, и немедленно давала о себе знать, если девочка неловко поворачивалась или пыталась что-нибудь сделать травмированной рукой. Увидев сестру Агнес, Пия тут же спросила ее о Финне.
— Я даже не знаю, о ком ты говоришь, — ответила монахиня.
— А не упоминала ли мать Джо о том, что одного из старших мальчиков куда-то отправили?
Сестра Агнес покачала головой.
— Она не посвящает нас в такие дела. У сестер и без того забот невпроворот…
— А если бы кто-нибудь сбежал, — перебила ее Пия, — она бы упомянула об этом?
Глаза монахини расширились.
— Господи, наверно, да. — Потом она нахмурилась и задумалась. — С другой стороны, мать Джо очень гордится тем, как управляет приютом, и не стала бы трубить на весь свет, что ее кто-то провел.
— А вы не могли бы спросить у нее?
— О чем, дитя?
— Не сбегал ли кто-нибудь в последнее время.
— О нет. Упаси Бог спрашивать мать Джо о том, что касается ее обязанностей.
— А вы не можете спросить, не отдали ли в приемную семью мальчика по имени Финн?
— И как по-твоему, она не догадается, кто подослал меня к ней с этим вопросом?
Пия вздохнула:
— Догадается.
— Вот именно. Мой тебе совет: забудь пока о своем друге и позаботься о себе. Иначе ты попадешь в беду.
— Хорошо, сестра Агнес, — ответила Пия. Но последовать этому совету было невозможно.
Через несколько недель, в понедельник, после того как Пии сняли шину, сестра Эрнестина сообщила ей, что мать Джо хочет ее видеть. Следуя за монахиней по коридору, в котором она еще не была, девочка с трудом сохраняла спокойствие. Ее впервые вызывали в кабинет матери Джо, и она не представляла, о чем пойдет речь. Может, настоятельница расскажет ей про Финна? Или отпустит из приюта? А может, появились новости про близнецов и отца? Но повод явно очень важный. Вместо того чтобы накручивать себя, представляя всевозможные радости или горести, Пия стала внимательно смотреть под ноги. Иначе она того и гляди споткнется и упадет.
Когда они вошли в кабинет, мать Джо отложила ручку и указала на стул около стола. Девочка села, подсунув под себя руки, чтобы они не дрожали. Сестра Эрнестина, сложив руки на груди, встала около книжных полок. Стена за спиной настоятельницы была увешана черно-белыми фотографиями: ровные шеренги детей с хмурыми, унылыми лицами во дворе приюта, группы монахинь с младенцами на руках, собравшиеся на главном крыльце.