— Мы ещё об этом поговорим; поединок закончен, закройте кристаллы и уведите зрителей, — спокойным, но как будто даже более суровым, чем обычно, голосом велела Нинь.
Драконы на трибунах, которые затаив дыхание наблюдали за всем происходящим, немедленно пришли в себя. Никто среди многомиллионной толпы не смел произнести ни единого слова. Повисла напряжённая тишина, как если бы все они стояли перед открытой клеткой, из которой их разглядывал плотоядный зверь.
В этой тишине зрители стали приподниматься и тихо двигаться на выход. Сима с некоторым замешательством наблюдал за столь выверенным шествием, сам оставаясь сидеть на месте. Немного погодя он пришёл к выводу, что Нинь, вероятно, использовала ещё один тип давления, который воспринимали только драконы, чтобы добиться такого послушания.
Вдруг до трибун донесся приглушённый голос отца драконихи:
— Правитель Махра! Вы дали клятву, что поможете мне её убить! Исполните своё обещание!
Глава 19
В тупике
— Правитель Махра! Вы дали клятву, что поможете мне её убить!
Зрители, которые постепенно покидали трибуны, остановились, как если бы их вдруг ударила молния, и снова посмотрели на арену. Правитель Махра к этому времени уже приподнялся на ноги и распечатал свои силы, так что на его теле не осталось ни единой царапины. Тем не менее в этот момент его лицо стало бледнее смерти.
— Какая дерзость… Какая вопиющая дерзость! — воскликнул дракон. — Мало того, что ты попытался убить собственную дочь, Цзянь, ты хочешь очернить меня⁉ Признай вину и моли Правительницу Нинь о пощаде!
— Сейчас, это должно произойти сейчас, — словно не замечая его слов продолжал Цзянь. — Простите меня, Правитель Махра, но это должно случится именно сейчас…
С этими словами подвешенный мужчина попытался приподнять свою руку. Нинь прищурилась, в глазах девушки вспыхнул золотистый свет, который снова лишил его возможности шевелиться, однако перед этим мужчина всё же вызвал небольшой кристаллик из своего Кольца хранения, который свалился на арену.
У Сима немедленно появилось дурное предчувствие; меж тем на поверхности кристалла появилось изображение, и раздался голос:
— И всё же, Правитель Махра…
— Что, Цзянь?
— Почему вы хотите мне помочь? Почему желаете увидеть смерть моей дочери?
— Хороший вопрос! Не каждый отчаянный дракон станет задавать его своему благодетелю.
— Я…
— Всё в порядке; я понимаю, что тебя пожирает тревога, но позволь мне развеять твои опасения: я делаю это ради своей собственной выгоды. Другой на моём месте мог солгать и заявить, что хочет отомстить за Канцлера Золотого Света, ведь именно это ты, вероятно, хочешь от меня услышать. Но у меня есть собственные причины, и ты для меня представляешь обыкновенный инструмент, который я желаю использовать для достижения своих амбиций. Ради этого я готов предоставить тебе необходимую поддержку и что самое главное — возможность нанести удар. Ты согласен?..
— Я…
Шшшш…
…
Запись оборвалась.
Повисла тишина.
Сима пришёл в себя одним из первых и немедленно поднялся на ноги. Его сердце стучало с бешеной силой. Почему Цзянь раскрыл вину Правителя Махра? Вернее, почему он сделал это именно сейчас, а не после, во время допроса?
Он хотел поставить его в безвыходное положение, чтобы у Правителя не было выбора, кроме как исполнить своё обещание…
Взгляд Сима обратился на мужчину в чёрной мантии — единственного Дракона Сакральной Мудрости на расстоянии в сотню тысяч километров.
С виду Правитель Махра казался совершенно спокоен, и лёгкая улыбка держалась у него на губах. В то же время чем дольше ты смотрел на неё, тем сильнее становилось чувство тревоги: его лицо было неподвижным, как маска.
За попытку убийства другого Правителя полагалась смертная казнь. Вина Махра был неоспоримой, а значит у него был только один способ, как ему спастись от справедливой кары: избавиться от свидетелей.
Всех свидетелей.
Реакция Сима приближалась к скорости света, и всё равно он даже не успел пошевелиться, прежде чем зрители вокруг него стали падать на землю; как если бы невидимый жнец в чёрном балахоне махнул своей гигантской косой и забрал сразу десять миллионов душ, — десять миллионов жизней длинной в тысячи, сотни и десятки лет, которые были оборваны в единственное мгновение.
Когда Сима всё же пришёл в себя и вызвал меч и саблю — совершенно бесполезные, в этой битве он был сродни мотыльку на фоне солнца, — он был единственным живым среди моря трупов на трибунах; он бы валялся среди них, если бы не Лу Инь, которая в последний момент возникла перед ним и отразила незримую атаку Махра.