С одной стороны, Асура была самым молодым Канцлером и всё ещё не оправилась от своего ранения.
С другой, она была Драконом Небесной Мудрости, способным разрушать миры. Простой Император Боевых Искусств не смог бы даже поцарапать такого противника. Лу Инь была непростым Императором, но именно поэтому даже она сама не вполне понимала свои силы. Уже долгое время — сотню лет, если учитывать промежуток внутри временного кармана, — у неё не было достойного противника, чтобы проверить их на практике.
Сима прикрыл глаза.
Нельзя сказать, что у них и Нинь были особенно крепкие отношения, свой долг они с Лу Инь уже возместили, но прямо сейчас в его сознании мелькала вовсе не она, но другая дракониха, с золотистыми волосами и ехидной улыбкой.
Перед смертью Гинь просила его позаботиться о своей сестре.
Сима, опять же, был не из тех, кто считает себя обязанным перед мертвецами, но конкретно в этом случае…
— Решать мне, не так ли? — с горечью спросил он у Лу Инь, которая молча наблюдала за душевной борьбой, которая безусловно отражалась у него на лице.
Девушка слабо улыбнулась:
— Ты уже решил.
Сима растерялся на секунду, но потом усмехнулся и кивнул:
— Тогда пошли. План обдумаем в дороге.
— Господин Сима? Мисс Лу Инь? — испуганно проговорил комод Ду Бу, который всё это время не прекращал свою тираду. — Вы что, хотите поддаться на провокацию? Вам ни в коем случае нельзя поддаваться на провокации; более того, прежде чем поддаваться на провокацию, вам следует вспомнить, что, если начинаешь поддаваться на провокации… — и так он продолжал и продолжал говорить, и даже после того, как Сима и Лу Инь растворились внутри зелёного листочка, а сам листочек, как ветром, унесло в миниатюрную червоточину, в серой пещере ещё долго звучали чрезвычайно разумные восклицания о том, почему ни в коем случае нельзя поддаваться на провокации…
…
…
…
— Как жаль, что твоя кровь настолько слабее, чем у неё. Если бы она была золотистой, пытать тебя было бы намного интересней: я могла бы представить, что делаю это с ней.
Тронный зал Отдалённой марки изменился. Раньше он представлял широкое пространство, обнесённое колоннами, между которыми открывались панорамы голубого неба и великого города — теперь же небеса скрывала завеса как будто бы материального мрака, и единственным источником света была лужа крови, которая тускло серебрилась под ногами Нинь.
Подвершённая на чёрные цепи, дракониха висела посреди помещения, там, где раньше находилось её рабочее место, в то время как Асура стояла прямо перед ней, сверкая своими красными глазами и ковыряя длинным белым когтем в груди у Нинь, неподалёку от сердца и прямо внутри её души, вызывая немыслимые муки.
Временами Асура смотрела на лицо своей пленницы, искажённое гримасой боли; временами она разглядывала кровавые капли, которые стекали у неё по телу и звонкими ударами, напоминавшими песню серебристого колокольчика, наполняли лужу. Судя по размерам лужи, данная пытка продолжалась по меньшей мере несколько дней без перерыва.
— Прошу прощения… — сухо прохрипела Нинь.
— Ты намеренно меня раздражаешь, не так ли? — скучая заметила Асура. — Ты знаешь, что я не могу тебя убить, пока ты не признаешься в предательстве. Поэтому ты не признаёшься. Ты испытываешь моё терпение, оттягивая неминуемое.
— …
— Как омерзительно. Она тоже умела действовать на мои нервы. Но теперь она мертва. Ты тоже умрёшь.
— Прошу… — не успела она договорить, как Асура вырвала из неё коготь, и тело Нинь пронзила болезненная дрожь.
— Попробуем иной подход, — сказала Асура. — У тебя есть отец, верно?
Нинь не ответила, но в её глазах, которые теперь напоминали мутные окна в сильную метель, промчалась светлая вспышка.
— Я слышала, он пытался тебя убить. Ты его ненавидишь? Или нет? Должна ли я убить его у тебя на глаза и скормить тебе его сердце? Тебе это не понравится?
Подсохшие губы Нинь приоткрылись, дракониха собиралась прохрипеть ответ, однако не успела она этого сделать, как Асура заявила:
— Пускай. Ты меня раздражаешь, поэтому я сделаю это в любом случае, — заявила Асура, и в ногах у неё появился тщедушный седовласый мужчина.
Глава 61
Фальшивка
За время пытки лицо Нинь ни раз бледнело в болезненной гримасе, но глаза её всё время оставались невозмутимы, и только теперь, при виде изнеможённого старца, в них промелькнул невыразимый блеск.